Навий путь. Кукла

Детям она не понятна, плюс чрезмерная словесная перегруженность. Постмодерн какой–то.

– Лан, успокойся, – папа взял её за руку, – мне вот сказка приглянулась, потому что не понятна. Египетские мотивы в Сибири — тот ещё нежданчик. Да и потом, согласись, не так уж много сказок про мертвецов. Реально ведь век двадцать первый, а не девятнадцатый.

Васёна спора не слушала. Сказка ей понравилась уже потому, что раньше она такой не слышала и не читала. Ну то что не слышала– это—то понятно. Слишком взросленькая была сказка, чтоб мама или папа стали её рассказывать.

А вот что не читала – странно. Потому что читала Васёна очень много. Поменьше, конечно, чем Васята, всё же. За тот год, что прошёл с момента как Васёна стала не просто складывать буковки в слова, и слова в коротенькие предложения под картинкой, а действительно научилась читать, в доме не осталось ни одной книжки, которую бы она не открыла. Нет, читала Васёна, конечно, только сказки, но пооткрывала и полистала все, даже папины со страшным человеком без кожи (потом он даже снился ей несколько раз, но Васёна никому не говорила, то ещё запретили бы трогать книжки. Рассказала только Васяте и Васята всё объяснил. Конечно, картинки страшненькие, сказал он, но только по ним можно понять, как сгибается рука или нога, как поворачивается голова и, зная, как устроен человек, его можно попытаться починить, если что-нибудь сломается. Васёна кивнула. Она помнила, как Вета однажды упала. и ей на руку пришлось наложить гипс. Единственный раз видела тогда Васёна Вету плачущей. Нет, не от боли, хоть и было очень больно. Вета потом признавалась, а потому что папа хотел запретить ей танцевать. Но, как говорит сам папа – всё что ни происходит– всё к лучшему. Только нужно это «лучшее» уметь заметить. Папа умел–он понял. что без танцев Вета просто не может. И с тех пор с мамой спорить почти прекратил. Только изредка.

Глядя на Царевну со шляпой в руках и на восторженно склонившуюся на ней Вету. Васёна думала, что сама ни за что бы не приблизилась к этой кукле, слишком жестко были сжаты красные губы, слишком презрительно прищурены тёмные глаза.

Царевна, вынужденная просить милостыню. Но освободиться она не могла. Наверное, страшная участь – всегда быть покорной нитям кукловода, подумала Васёна и, вдруг ей стало жалко, эту гордую красавицу. Девочка искоса взглянула на сестру. Глаза Веты сияли. Она смеялась. Протягивая денюжку Царевне. И тут кукольные глаза вдруг вспыхнули красным.