Нежные цветы

Они встретились взглядами – один тревожнее другого, - и застыли в коридоре, в мокрых от снега ботинках и вязаных свитерах изготовления бабы Серафимы. Голос Таи чуть осип и был едва слышен, но кричать казалось верхом катастрофы. – Чего ты, Сема?

- Ты знаешь, что это такое. – Он также шептал, но на расстоянии вытянутой руки всё было чудесно слышно, ведь голоса перебивались лишь треском холодильника и тиканьем часов. – Не знаю, почему уверен в этом, но ты чудесно представляешь, что это за ерунда, и она тебя не пугает, ты лишь удивлена, что видишь это на ком-то, кроме себя.

Проблема в том, что мы не раскроем, в кого безответно влюблены, ведь правда?

Сократив расстояние между ними до минимума, Тая так и не вырвалась из цепкой хватки парня, но провела свободной рукой по его лбу, смахивая кровь и одинокий розовый лепесток, которого не могло там быть, но который отчетливо проявлялся.

Она ошиблась; могла сказать, что видит лепесточек, пошутить и Семечка ни за что не догадался бы, что для неё розы также ненавистны, как и для него.

Прокололась на полнейшей ерунде, хотела плакать от беспомощности, но лишь смотрела в глаза Семы, не отрываясь. Пыталась прочитать в них что-то, но не знала, чего именно она ищет.

Вырвавшись из рук парня, она всё же разулась и прошла в комнату за аптечкой, достала из неё всё то, за чем минуту назад пыталась сбежать к Екатерине Михайловне и бросила взгляд через плечо.

Семён сидел на полу по-турецки и прижимал ко лбу листочек туалетной бумаги, рассматривая разбитый телефон и гадая, возможно ли его включить, не загнав под кожу осколок стекла.

Молчание впервые за всё время их общения оказалось гнетущим; Тая включила первую попавшуюся в плейлисте песню, но та лишь углубила разрывающую сердце тишину. Больно было признаваться в том, что о самых сокровенных чувствах, столь тщательно скрываемых обеими сторонами, узнали так нелепо, так быстро и таким странным образом.

Пока заваривался чайник, Сема и Тая перекрестили телефон и положили в чашку с рисом, шутя, что китайцы всё починят.

Смирившись с мыслью, что общественный транспорт уже не ходит, а на такси денег нет, что казалось ему более, чем позорным, Сема разделся до майки и пил с Таей золотистый чай. Он сильно отличался от бабушкиного, и не только потому, что в разных районах вода имела разный вкус, но и потому, что керамическая и фарфоровая чашки были разными не только на ощупь, да ещё и потому, что заварка в пакетике и в россыпи также очень разная.