Спорщики

3) Саке- один из традиционных японских алкогольных напитков.

4) Кадзе- в переводе с японского «ветер». В данном случае слово используется в качестве прозвища.

……………………………………………………………….…………..

----Итиро*! Ты серьезно полагаешь, что в контексте твоей темы будет уместно написать в первой строке стиха прилагательное «беспечный». Более безумной банальщины я еще не слышал! «Беспечный кит»-это ж надо такое выдумать! Тоже мне-дадаист *называется! А почерк, почерк! Червивое танго, не иначе! Даже после смерти не удосужился научиться как следует держать в руках кисть! Позорище, а не поэт!-----Заткнись, Сюдзи! По-хорошему прошу! Я пока трезв, и способен с должной долей равнодушия к собрату-неудачнику вполуха слушать возмутительные оскорбления.

Но это пока. Ты знаешь, что бывает после третьего кувшина. Не надоело, а? Спор-выпивка-драка-короткое перемирье- выпивка? Не пора ли что-то поменять в нашем невыносимо- унылом существовании. Муторно. Печаль испачкала по самую макушку… Ну, признай же: на самом деле мое новое стихотворение не так уж плохо? Зависть, коллега, до добра не доводит…-----Лысый они* тебе коллега, гном шляпочный, а не я! Что вытаращился? Видел тут одного заплутавшего, когда выглядывал за дверь- вы с ни одинаково жалобно и невпопад ноете стихами! И кто из нас неудачник- большой вопрос! Ведь по большому счету мы с тобой в одинаковых условиях- обоим смерть память продырявила. Но это не отменяет того, что ты- неуч и профан!-----Шляпочный гном? Ною? Ну, держись, Сюдзи! Я выбью из тебя великосветскую спесь, клянусь честью!---С таким-то росточком? Сомневаюсь…------А ну, замолчали, «интеллигенты» фиговы!- хлопнула ладонью по столу молчавшая до сих пор Сэцуко, с мученическим видом наблюдавшая изрядно поднадоевшую сцену по названием «Парнасские* разборки по-японски» вот уже, кажется, неисчислимое число мгновений. Поначалу эти двое и впрямь вели себя тихо и чинно. До тех пор, пока Итиро, предварительно с видом истинного гурмана не отдав должное всем напиткам, до которых смог дотянуться и стянуть, беззастенчиво пользуясь рассеянностью и забывчивостью Кадзе, казавшихся, впрочем, самой Сэцуко довольно подозрительными, не начинал критиковать «глубокие мысли» Сюдзи, высказываемые обыкновенно высокомерно- непререкаемым тоном знатока.