Сердце нави

В доме пахло свежей выпечкой и смолистым дымом от печи. Руслан расставил на столе угощение: домашний хлеб, соленые огурцы, варенье из черники, а также пачку магазинного печенья, которое дед Егор любил.

– Откуда ты все это взял? – удивился дед, гладя поглаживая гладкую поверхность печенья.

– В магазине купил. А еще, – Руслан достал из сумки бутылку с крепкой настойкой, которую сам делал из трав, собранных в лесу. – Я тут решил попробовать настойку сделать. Думаю, тебе понравится.

Дед Егор долго рассматривал бутылку, а потом, усмехнувшись, сказал:

– Ну, посмотрим, что ты там наварил, внучек.

Все-таки тяга к травам у тебя наследственное....

Вечер прошел в тихих разговорах. Руслан рассказывал деду о своей работе, о жизни в городе, а дед Егор делился воспоминаниями о молодости, о том, как он учился лечить травами, как ходил в лес на охоту, как любовался звездным небом в тишине.

Руслан, уставший от городского шума и суеты, наслаждался тишиной старого дома, пропитанного запахом дерева и древесного дыма.

Ему казалось, что здесь время течет по-другому, медленнее, как будто застывшее в своем неспешном ритме. Он смотрел на деда Егора, на его морщины, на его руки, испещренные шрамами, и чувствовал, что эта встреча с ним, с его старым, мудрым и добрым дедом, была настоящим подарком.

Ночь была тихой и звездной. Руслан, лежа на кровати в старой, но уютной комнате, чувствовал себя странно спокойным. Он думал о деде Егоре, о его жизни, полной простых, но глубоких радостей, и о том, как важно уметь находить счастье в мелочах.

Старые кошмары, воспоминания, болезненные и порой жуткие, постепенно истаивали, отступали. Старый дом баюкал, будто качал на невидимых больших руках. И Руслан буквально провалился в сон, услышав только уже на краю сознания ехидный женский голос "От судьбы не убежать, внук колдуна. Хорошо, что вернулся!"

Глава 4. Незваные гостьи ....

Лето постепенно таяло на глазах, потихоньку уступая место хмурой осени.

В тесноте избушки, освещаемой лишь тусклым светом луны, я чувствовала, как сумерки сгущаются, превращаясь в полноправную ночь. Августовские ночи, пропитанные меланхолией, казались особенно глубокими и безмолвными. Даже мертвый нюх мог бы уловить аромат поздних трав, которые цвели с неимоверной силой.

Скрипнула дверь, и я, словно кошка, скользнула в черноту, не испытывая страха. Мое зрение, обостренное после смерти, позволяло видеть в темноте.