Отцовское сердце

Отцовское сердце

Имярек 얼렉 세르기예느코

Отцовское сердце

Вечернее южное солнце заглядывало в маленький кабинет центральной районной больницы, стараясь украсить золотом, покрашенные зелёной масляной краской, унылые стены. Лучик скользнул по стеклу шкафа, высвечивая прозрачные сосуды толстого стекла с неаппетитным содержимым.

Молодой мужчина, в накрахмаленном медицинском халате, чьё лицо украшала испанская щегольская бородка, без особого интереса бросив взгляд на человеческое сердце, спрятанное под толстым стеклом, без особого интереса отвернулся от сверкающего солнечными зайчиками стекла. Звякнул чайной ложечкой размешивая благородного коньячного цвета, парящий напиток, хмыкнув, передвинул пешку на одну клетку вперёд, задумчиво произнёс:

– А скажите мне, уважаемый коллега, – он в очередной раз хмыкнул, потеребив бородку, когда его пешку, лихим кавалерийским наскоком, смели с шахматной доски, – среди младшего медицинского персонала ходят про Вас немыслимые байки, мол Вы, коллега, не просто так собираете коллекцию человеческих органов?

– Спрашивайте прямо Серёженька, – патологоанатом Сидоренко Николай Васильевич, солидный мужчина пятидесяти пяти лет, с заметным брюшком и обширной лысиной, которого коллеги иначе как Сидором, за глаза и не звали, кивнул в сторону медицинского стеклянного шкафа со стеклянными же полками, заставленного банками с формалином, – храню ли я сердце собственного сына? Так я, Вам, дам положительный ответ, дорогой коллега. К слову Вам мат.

– Да как так то! Василич, у меня между прочимсс разрядсс, а Вы меня как мальчишку, под орех разделалисс, – молодой, перспективный хирург взъерошил пятернёй смоляной чуб, с пробивающейся первой сединой, – действительно храните? Но зачем? Не поймите меня неправильно, но это как то... не по христиански, что ли.

– Серёженька, сердце сосуд души, Вам ли хирургу не знать этого. Разве Вам, Серёженька, не приходилось сталкиваться в вашей практике с необъяснимым, вроде и операция простая и пациент стабильный, анамнез без хроники, а сердечко не хочет биться. Раз. Время смерти. Два. И мне свежее тело.

– Старый Вы циник, Василич.

– Профессиональная деформация. Сами знаете, патологоанатомом не каждый может стать.

– Это да. У нас помню на курсе была одна татарочка, красивая, а глаза, вот прямо как у Вас, чёрные, холодные. У неё дипломная была – Гистологическая картина детских органов, так она в роддоме два месяца жила, ожидая для своей работы материал.