Архивы организации «Крест». Адюльтер

Знавал я как-то одного волчонка, который пытался продать кому попало компромат на одного из глав вампирской мафии. Всё утро потом криминалисты тело с кладбищенского забора снимали.

- Ну, я побежал, – домовёнок нервно поправил сползшую на лоб кепку.

- И даже не пообедаешь? – удивлённо спросил я, кивая на официантку, несущую мой рассольник.

- Я говорю, она бегала от кого-то. Мне проблемы не нужны.

- Зря ты, — я кивком поблагодарил официантку и размешал сметану в тарелке.

- Чего зря?

- Боишься. Могу ведь тебя твоей любимой грудинкой угостить.

Или облепиховым? – Паша, как, впрочем, и любая другая мелкая нечисть его подвида, был просто без ума от жирного мяса и сладостей.

- Легко тебе говорить, – проворчал человечек, застёгивая сумку. – Ты в каком весе боксировал?

- В тяжёлом.

- Вот именно. А я ни в каком. Даже не дрался ни разу.

В это я бы охотно поверил, если бы один раз при мне не задралась штанина вечно мешковатых спортивок Паши и моему взору буквально на секунду открылись кожаные ножны на ремешке, пристёгнутые к волосатой голени.

Пусть информатор и трусливый параноик, но часть своего образа явно создаёт умышленно и старается поддерживать её изо всех сил. Вот и сейчас, немного подумав, скорее для вида, он всё-таки сказал:

- Облепиховый, говоришь? Ладно, чего с тобой делать, давай, раз предложил.

Я кликнул официантку, о чём-то трещавшую с барменом, и заказал свиную грудинку в паприке и торт с засахаренной облепихой. Потом, немного подумав, добавил:

- Давайте два облепиховых, – официантка кивнула, а я вернулся к своему супу.

Мы сидели молча, наконец, когда ведьмочка поставила перед домовым его свинину, а я принялся за восхитительно-нежного сома, можно было начинать. – Ну, как дела-то вообще? Как работа?

Паша сначала отвечал сдержанно, отделываясь общими и расплывчатыми фразами, но на середине тарелки еда полностью поглотила его внимание, так что фильтровать информацию, выходившую, между прочим, через тот же рот, куда входила пресловутая свиная грудинка, он был не в состоянии.

А уж когда принесли десерт, то он бы и мать родную заложил, если бы знал, где она. Хотя наверняка знает, просто не говорит. Но это уже его личное дело.

Доев и разузнав всё, что меня интересовало, я попрощался с довольным, сонным домовёнком, попросил счёт и, расплатившись, с щедрыми, как и полагается в таких делах, чаевыми, вышел на улицу. Этот мелкий проглот меня разорит скоро, не смотри, что метр с кепкой, жрёт, гад такой, за все восемь.