Дочь артефактора

— Когда ты понял, что я твоя дочь? — решилась Саня немного прояснить ситуацию.

— Догадывался и раньше, — пожал могучими плечами Горец Игнат. — Так изящно взламывать мой планшет ещё никому не удавалось. Даже ученикам. Это раз. Видеть порталы и саму магию в виде нитей — тоже уникальное свойство в пользу родства со мной. А когда ты, маленькая поганка, дважды воспользовалась порталами, причём взломала первый и создала с нуля второй, вопросов вообще не осталось. Ты понимаешь, что могла погибнуть?

— Прости! — повинилась Саня, испытывая сожаление — ведь действительно ринулась в неизвестность, не подумав.

— А то, что я превратилась в чудовище? Это правда?

— Да, дитя, пока ты только зубастый детёныш, — непонятно заверил её Игнат с усмешкой. Словно это могло её успокоить. — Ничего, не скоро ещё превратишься снова, а может быть — никогда. Это была защитная функция организма. Когда совсем край, понимаешь, ребёнок? Пришлось тебя срочно уносить из Академии, напугала бы всех.

— На что похоже это чудовище? — спросила она дрогнувшим голосом.

— И отчего я такой стала?

Отец молча протянул её снимок, где был запечатлён маленький зубастый… дракончик?

— Ты чудовище, детка, — отобрал снимок Игнат, не дав разглядеть это милое существо подробнее. Только и успела заметила чуть вытянутую мордочку, гребень на голове и спине, гибкий хвост и небольшие крылья. — Потому что я — твой отец, — серьёзно ответил Игнат. — Мне предсказано было, пусть я в предсказания верю слабо, что я способен порождать только чудовищ.

И как-то держался почти четыреста лет, ни одного чудовища не породил, и детей тоже. Пока не случилась девочка Маша. Ну и ты, моё сокровище.

— Сколько тебе лет? — задохнулась Саня, во все глаза уставившись на отца. Ему никак не дашь больше лет сорока, максимум — сорок пять.

— В данный момент четыреста двадцать один год, — хладнокровно ответил отец. — Мы, чудовища, живём долго. Деду твоему, к примеру, чуть больше семисот сравнялось, а выглядит на тридцать с хвостиком.

Видела ведь его, да? Блондин не натуральный, а седой, красавец, бородка клинышком, а из глаз смотрит бездна.

Саня вздрогнула, вспоминая блондина за овальным столом в той тюрьме.

— Де…дедушка? — выдавила сдавленно.

— Именно, — подтвердил Игнат Ильич. — Ты ещё легенды про него искала. А я обещал рассказать.

— Кощей? Твой отец — Кощей?

— Карачун, он, родимый. Но не вздумай заподозрить, что у него могут быть светлые чувства к единственной внучке.