Вот и кончилось лето

Предупреждая возможные протесты, он предупредил:

- Спокойно! Комитет государственной безопасности!

Фельдшер от испуга икнул, а врач в очередной раз подумал о том, что хорошо он воздержался от различных нецензурных выражений в адрес мнительной мамаши. Хотя мамаша выглядела совсем не мамашей. Хорошенькой такой, лет на 25 максимум, девицей. Рожала, наверное, еще в школе. Вот и без мужа растит сына.

- Осторожно! – выдавил фельдшер. – Там же всё стерильно!

- Ну, как там может быть стерильно, если вы туда положили использованный шприц, - хмыкнул кагэбэшник.

Он открыл коробочку, усмехнулся. В контейнере на марлевой подложке лежали четыре стеклянных шприца и несколько игл. На двух иглах виднелись следы использования – едва заметная кровь.

- Ну, и как это вы можете объяснить? – поинтересовался кагэбэшник.

- Шприцы стерилизованы! – взвизгнул фельдшер, вставая. Чекист положил ему руку на плечо:

- Сидеть!

- Просто использованные мы заворачиваем в марлю, кладем в соседний отсек, - попытался оправдаться медработник.

- Ваши документы! – потребовал чекист. Сзади к нему подошел его коллега.

Врач медленно, словно нехотя, вытащил из внутреннего кармана удостоверение и протянул чекисту. Эти движения дались ему с трудом, рука совершенно не хотела слушаться. Он мог поклясться, что причиной тому непонятное воздействие со стороны парня с черными глазами.

- У меня нет, - сообщил фельдшер.

- И не нужно, - ответил чекист.

- Четвертая, - уныло сообщил фельдшер.

- Замечательно!

Чекист записал данные врача в записную книжку, вернул удостоверение.

- Можете быть свободны!

Врач почувствовал, что наконец-то может двигаться. Сила, сковавшая его тела и не дававшая ему двигаться, пропала. Он вскочил и почти бегом рванулся на выход, едва не сбив в проеме двери коллегу. Фельдшер пошел следом, забыв на табурете контейнер со шприцами. Кагэбэшники, глядя на их ретираду, не выдержали, и засмеялись – сначала один, потом другой.

Парень перевел взгляд на них. Они сразу же замолчали и замерли. Взгляд черных глаз словно прожигал.

Нина Павловна бросилась к сыну, обняла его, прижала к груди:

- Антошка! Сынок! Как же ты меня напугал…

Парень закрыл глаза, замер, потом медленно поднял руки и обнял мать. Когда он их снова открыл, они уже были прежними, серо-зелеными. Мужики в костюмах переглянулись.