Тень Сухаревой башни

— Мы целых пять объектов к юбилею Москвы наметили, а тут одного кирпича тонн на…

— Вы уж постарайтесь, не мне вас учить. Оно того стоит, Юрий Михалыч! И Борис Николаевич идею поддержал. Не всё ведь так плохо было в СССР, не так ли?

— Ну… — по лицу градоначальника пробежала тень сомнений.

— Вы ведь помните ваше беспризорное детство? Война, разруха… Но прошло каких-то пятнадцать лет, и уже наше поколение было сыто, одето и обуто. Молодёжь была под присмотром. Были пионерские лагеря, шла работа в школах.

Мы укрепляли здоровье и развивали свои таланты в различных секциях и кружках. А что теперь? Кто на этом страшном историческом переломе сможет взять на себя ответственность за будущее наших детей? Только на православие наша надежда! Только церковью может окормляться брошенное молодое поколение! Только в храмах оно сможет впитать базисные заповеди добра, мира, трудолюбия и порядочности! Пройдут все те же пятнадцать лет, и вы увидите — всё будет совсем иначе! Так что постарайтесь, Юрий Михалыч! На кону ваше место в вечности!

— Но и вы бы уж, Фёдор Кузьмич, замолвили за меня словечко перед…

— Разумеется! Не сомневайтесь! — генерал в штатском костюме озабоченно взглянул на часы.

— А теперь прошу меня простить. Дела. Нижайший поклон супруге. Да… Если случится что-нибудь необычное, немедленно докладывайте мне. Лично.

— А что может случиться?

— Ничего, — Фёдор Кузьмич как-то даже рассеянно повёл плечами. — Но тем не менее не стесняйтесь.

За спиной мэра хлопнули дверцы «Мерседеса», едва слышно заурчал двигатель, и Фёдор Кузьмич укатил, ведомый государственными нуждами и заботами о будущем страны. А городской голова ещё долго стоял и вглядывался в клубящуюся пыль. В матерной ругани работяг, нота за нотой, угадывая грядущее пение серафимов.

Глава 1. Чайная на Мясницкой

И овдовевшая в ночивышла луна одиночить.В. Маяковский.

Темнело по-летнему быстро. Никита и не заметил, как сквозь настежь распахнутые окна в чайную хлынули сумерки.

Жара отступила в дремотные подворотни, ярким электрическим светом на Мясницкой вспыхнули фонари.

«Manifestum non eget probatione! — размышлял Никита, глядя на улицу. — Тысячу раз прав товарищ Троцкий, когда пишет про мощь освобождённого труда! Моргнуть ведь не успели!»

Ещё совсем недавно ночную Москву освещали газом, а кое-где на окраинах — даже маслом и керосином. Добро, хоть не лучинами! Толку от тех ламп, что от светляков на болоте.