Лемминги (рассказ)

Я спрашивал его, зачем это, а он ответил: "Нужно знать, что витает в воздухе. Мы ведь все им дышим".

Я бы не был так уверен. По-моему, зверьки живут в каком-то собственном мире, ведь в моём ничего такого не витает. Не всегда я понимаю профессора, это правда. И всё же он, без сомнения, лучший мой друг, и даже не потому, что единственный. Будь у меня хоть сотня приятелей и знакомых, никто из них не смог бы заменить мне Т., и сейчас вы узнаете, почему.

Познакомился я с ним, когда учился в колледже. Он преподавал у нас короткое время некий технический предмет – честно говоря, и не вспомню сейчас его сути, было не до того.

Хоть я и не вникал в лекции, но сразу подметил его несколько витиеватую манеру речи и, что куда важнее – его неизменную спокойную энергичность. Только потому и выделял я его из прочих преподавателей, а основное моё внимание занято было совсем другим. Странно мне сейчас вспоминать, как я был ранимым и издёрганным подростком. Как и многие в этом возрасте, наверное – с той только разницей, что я видел леммингов. Так что моей былой нервной слабости есть оправдание: день за днём передо мной разворачивались медленного превращения людей в этих отвратительных крыс. У всех с разной скоростью, конечно. Взять хотя бы моих однокурсников. В то время я как раз наблюдал за одной девушкой. День за днём я бессмысленно считал новые шерстинки в уголках рта и глаз и закусывал губы, когда она принималась расцарапывать себе грудную клетку заострившимися коготками, глядя опустевшими глазами в пространство. Я чувствовал себя таким бесполезным и беспомощным, не зная, как ей помочь, что неминуемо превратился бы в лемминга сам, если бы в один прекрасный день профессор Т. не подозвал меня после лекции к себе и не сказал:

– Что с вами делается в последнее время, юный сэр? Вы казались мне очень жизнестойким молодым человеком и сильной личностью, но сейчас вы буквально разваливаетесь на глазах.

Хоть я был расстроен и напряжён, но его обращение мне польстило. И я как-то сразу же стал рассказывать ему о леммингах.

Сейчас-то понятно, что это было глупо и опрометчиво, но, повторюсь, я был подростком и я был потерян. Я решил, что ему можно довериться – нет, не из-за ласковых слов, а в нём самом я почувствовал тогда что-то эдакое. Он был хоть и немолод, но как-то удивительно бодр и ярок, а потому располагал к себе меня, уставшего от бесконечных сцен незаметного саморазрушения вокруг себя. Я рассказал ему, как люди превращаются в этих тварей, а потом гибнут.