Когда позовет тебя море

Под мышкой ждал своего часа сверток со сказочными дарами – флаконом духов «Ландыш», красивой ручкой с золотым ободком и новогодней открыткой, пахнущей свежей бумагой и новенькими чудесами. Подарки Маринка выбирала долго и вдумчиво, думала о хорошей книге, но единственный книжный в городе не баловал ассортиментом. 

Учительницы дома не оказалось, с полчаса пришлось топтаться на крыльце, поскуливая от холода и неопределенности. Наконец Инесса Генриховна вернулась, лицо ее было печально и тонкие плечи уныло никли.

Преданный взгляд ученицы и сиротские ее подношения нарисовали улыбку на скорбных губах. Конечно же девочку пригласили в дом, напоили чаем с невиданными конфетами в хрустких фантиках, затормошили и дали выговориться. Вдохновенная Маринка болтала, не замечая, слушают ее или нет. Наконец взглянула на часы на стене и заторопилась – мамка, наверное, уже ищет. Подумав с минуту, Инесса Генриховна ушла за занавеску и вскоре вернулась с книгой, завернутой в газету. «Прочитаешь утром Нового года, договорились? Думаю, тебе понравится».

Мать, конечно, изволновалась, погрозилась, шлепнула загулявшую дочь тряпкой. Но придираться не стала – пора было накрывать на стол, выставлять чудом добытые шпроты, холодец с золотыми кружками моркови, неизбежный оливье, кособокий пирог с капустой и особенные «орешки» с вареной сгущенкой. Батя приволок домашнего ядреного самогона, принял и захрапел, не дожидаясь курантов. К брату постучались приятели, пошептались и увели его гулять в центр. Мать прошлась по соседям, угощая чем бог послал, и принимая дары, вернулась размякшая, добренькая.

Уговаривала полакомиться душистым апельсином – старый Степан Степаныч дал, мол для дочки, вручила шерстяные носки и пупса, как маленькой. Потом хлопнула рюмочку и тоже всхрапнула. 

Маринка долго сидела в комнате у накрытого стола. Пахло хвоей, едой и сивухой, игрушки на елке покачивались, глупомордые зайцы корчили рожи, от серебряных шариков рябило в глазах. Есть не хотелось. Книга, скрытая под помятой газетой манила, дразнила: открой меня! Шпагат не хотел рваться, пришлось полоснуть его ножом.

Толстенький зачитанный томик в белесой обложке, запах старой бумаги и сырости.

…Море, обведенное по горизонту золотой нитью, еще спало; лишь под обрывом, в лужах береговых ям, вздымалась и опадала вода. Стальной у берега цвет спящего океана переходил в синий и черный. За золотой нитью небо, вспыхивая, сияло огромным веером света; белые облака тронулись слабым румянцем.