Избушка, избушка

Кто же знал, что если асфальт в переулке и укладывали, то очень-очень давно. Потому что очень давно переулок засыпали гравием, от которого остались отдельные выглядывающие из луж особо прочные булыжники. А обочину с одной стороны когда-то выложили деревянным тротуаром. Давно. От него остались отдельные доски, тонущие в грязи при наступании. Хорошо, что я обула резиновые сапожки черные, на каблучке. Приходится только повыше подвернуть штанины. И это называется город! Шепчу, подражая Гурченко: «Дер-р-ревня!»

А преодолев водно-грязевую преграду, надо еще пройти до мостика, под которым оказывается овраг с мутными пенистыми лужами и кучами мусора на дне.

Весной по нему наверняка шумит талыми водами бурный поток, уходящий в бетонную трубу под мостовой, но сейчас висящей в воздухе липкой мороси не хватало, чтобы заставить выпавшие осадки потечь вниз по руслу. Судя по глубине и расстоянию до дома на другом берегу, когда-то это был приличный ручей или даже речушка. Моя покойная благодетельница в детстве вполне могла там купаться и ловить рыбу, всего лишь зайдя за угол дома.

Но все течет, особенно вода и время, они приходят и уходят, оставляя глубокие овраги, заброшенные старицы и гниющие болота. А вот не буду я тратить утекающее вслед за водой время на упаднические философствования — хватит стоять на берегу и пялиться на грязь под ногами! Поднимаю голову. Современная застройка подбирается к патриархальному уголку ударными темпами. Строительные краны вертят маленькими головками с уродливыми длинными клювами, рассматривая свысока уходящую деревенскую натуру.

Пора и мне ознакомиться с обретенным имуществом. Перехожу на ту сторону моста.

Бревенчатый дом стоит боковой стеной к оврагу. Одно окошко смотрит на него, а пять окон, тоже забранных голубыми ставнями с резными наличниками, выходят в традиционный, но не резной палисад у дороги. За покосившимся почерневшим штакетником торчат побитые недавними заморозками унылые неопознаваемые стебли. Среди знакомой крапивы, лебеды и лопухов тоскливо свешивают головки какие-то одичавшие желтые цветы.

Куст сирени еще зеленеет, но листья на нем уже поникли и депрессивно буреют засохшие кисти семенных коробочек.

Ворота и калитка рядом с ними сооружены прочно, на века. Огромный амбарный замок под стать ключу — весь узорчатый, теперь таких и не делают. Ключ поворачивается в замке на удивление гладко. Рубежи надежные — стояли на страже вверенной территории десятилетиями и еще столько же простоят.