Седьмая дочь

Седьмая дочь

Ольга Юдина

Седьмая дочь

У каждой семьи в городе Обречённых есть свой скелет в шкафу. Вопрос в том, где его искать. А искать нужно.

У кого-то скелет принимает форму алмаза, похищенного из королевской короны, у кого-то – кошелька с деньгами, из-за которого был убит глава семейства.

Какую форму принял наш скелет, я не знаю. Знаю только, что моя сколько-то раз прапрабабка была сожжена на костре как ведьма. И, умирая, она прокляла судившего её инквизитора. Он умер год спустя в страшных муках.

Но проклятие падает не только на проклятого, но и на род проклинающего до седьмого колена. Так что моя прапрабабка обрекла мою семью на город Обречённых. Иногда, моя далёкая бабушка, мне хочется проклясть тебя в ответ.

Вы бывали в городе Обречённых? О, я уверена, что нет. Потому что покинуть его непросто. Точнее, невозможно. Почти. Я знаю лишь одного человека, у которого это получилось, у Безногого Эрика. Всем известно, что стражам Эрик отдал свой старый костыль, но вот чем ему пришлось пожертвовать, кроме этого, не знает никто. Поговаривают, что ему пришлось распрощаться с телекинезем. Жестокая потеря. Наверно. Никогда не обладала этой способностью. Как и любыми другими. Среди многочисленных магов, чародеев и мудрецов, нарушивших вселенское равновесие, я единственная, у кого нет дара. Шесть поколений моего рода искали то, что избавит наш род от проклятья и удовлетворит стражей. Я — седьмая, последняя. Если я на найду ответ, мой род, все мы: мать ,бабка, прабабка, – останемся здесь рыдающими серыми призраками.

Мы привыкли к рыданию призраков, как, говорят, люди привыкают к пению птиц или шуму волн. Я никогда не слышала ни того, ни другого. И никогда не видела солнца. Нет, я каждый день вижу наше солнце. Оно крохотное, размером с монетку, желтовато-серое и тускло смотрит из-за туч, как ослепший на один глаз великан.

А Клайв говорит, что настоящее солнце не такое, не серое, не тусклое. Он говорит, оно огромное, почти во все небо. И под этим солнцем смеются люди и поют птицы. Я спрашиваю Клайва о том, как поют птицы. Он пожал плечами и ответил:

– Я не помню, – и его серые глаза тускнеют.

Не люблю, когда у Клайва тускнеют глаза. Поэтому поспешно перевожу разговор на другую тему:

– А море, море, оно какое?

– Море, – серый цвет глаз становится ярче, становится похож на цвет тёплых мягких кашемировых перчаток, которые носила моя бабушка. Как я любила этот цвет, самый тёплый и сладкий цвет моего детства.

– Море, – повторяет Клайв.