Цветочная душа

Всю дорогу она взвешивала это абсурдное и суеверное предположение, но не могла от него отмахнуться. Наоборот, с каждым шагом укреплялась уверенность, что так и есть. Память тут же угодливо подкинула случай: лет пять назад заболела Люба гриппом, две недели провалялась с высокой температурой. Тогда у неё две орхидеи погибли. Почему, отчего – неясно. Несмотря на слабость, растения поливала и подкармливала в срок. А она и забыла совсем про это. Не связала с болезнью. Но сейчас-то она не болеет. Только кошмары снятся.

Люба вошла в церковь и погрузилась в умиротворяющую атмосферу, ощутила запах ладана, мерцание свечей. Женщина не была горячо верующей, но в церковь заглянуть любила. Особенно в эту, старинную, с покрытыми фресками высокими потолками, иконами в старинных резных окладах. Она была рада, что пришла сюда. Хотелось найти покоя в душе, точку опоры. Не только из-за утраты, все эти кошмары вымотали, вывели из равновесия. Поселили в душе беспокойство и гнетущее чувство тревоги.

Люба подошла к лавке и подала тучной добродушной женщине записку на два сорокоуста: за упокой для отца и здравие, сестре.

Она взяла несколько свечей и пошла к иконам. Не к каким-то конкретно. А просто, чтобы зажечь здесь свои собственные огоньки. Мелькнула мысль попросить здоровья для растений, но Люба одёрнула себя. Может и был какой-то святой покровительствующий цветоводам, она такого не знала. Потому поставив свечки перед иконой «всех святых» и «божьей матери», она пошла к Христу, и долго говорила с ним своими словами, рассказала о своей потере, попросила за отца и помочь ей и её зеленым питомцам.

Вышла из церкви она, уже ощущая тихую расслабленность в душе и покой. Пошуршала припорошившими каменную плитку листьями. Залюбовалась, склонившимися над входной аркой березами. И вздрогнула от внезапно резкого, скрипучего голоса:

– Прошу подаяния на пропитание! Не откажите в милости для старой, больной, убогой.

Люба огляделась. Слева от дорожки, расстелив на земле ветхое засаленное пальто, сидела старуха.

Бледная и сухая, как щепка, узловатыми пальцами она перебирала края металлической миски, на дне которой валялось всего-то несколько монет. Старуха смотрела на Любу водянистыми, выцветшими глазами. Не с мольбой или жадностью, а устало-отстранённо, продолжая раз за разом, как на автомате повторять свой складный текст.

Люба порылась в сумочке: достала мелочь, посмотрела на те жалкие копейки, что уже лежали у старухи в миске и передумала. Достала сто рублей.