Сенька и Сонечка

Нам надо побыстрее!

- Господи, ну, знаю, но не могу я! Мне тебя... - и осекся. Убрал взгляд от протертого локтя ее кожаной куртки, который утром она тщательно мазала сапожным кремом и видел, злилась, смотря в зеркало - мажь не мажь, а все одно - старая куртка, ношеная сильно. Мужская.

Представил себе ее, рослую, с пышными волосами, как из машины длинную ногу в тонком чулке с искоркой - на красную ковровую дорожку, а вокруг аплодисменты и вспышки... и даже зажмурился от злой беспомощности.

Только сапожки вот хороши, смог сапожки ей. Но - за квартиру, и по врачам, и столько всяких мелочей, что оказывается, нужны до зарезу, ведь не в джунглях живут, столица! А теперь еще телеграмма от мамы, ехать нужно срочно.

Она взяла его руку. Мимо шаркали головы, лица, животы, шали, кокетливо драпированные поверх осенних пальто и спортивные куртки. Ласточками прорезали шарканье вскрики и смех.

- Сенечка, потерпи, ладно? Думаю, за сегодня соберем. Я выдержу.

И рассмеялась:

- Хочешь, костей тебе привезу? Самых вкусных.

- Мяса привези лучше, - буркнул Сеня, - костей мы и здесь добудем. Главное, пусть с матерью там...

- Все будет нормально, - сказала девушка неуверенным голосом. И лицо ее скривилось. Она быстро накрыла глаза рукой, хлопнула себя по щеке. В мерном шарканье звук утонул не слышимый, но смуглая кожа расцвела багровым пятном со следами пальцев.

Она прижалась спиной к стене и стала расстегивать куртку. Распахнув, раскинула руки, глядя на спутника:

- Ну? Давай же!

Сеня постоял. Повернулся посмотреть на человека-аттестата. Край уха и щека того ждали, каменели в напряженной неподвижности, - не повернуться, не увидеть.

Семен шагнул к теплу из-под куртки, опустил взгляд на узкую юбку, на коленки и носки красивых сапожков. И перед тем, как прижаться и обхватить девушку руками, коснулся губами горячей щеки.

Люди шли, множа шаркание, проносили мимо выражения лиц, все больше безучастные, погруженные в себя. И никто не смотрел, как в руках невысокого чернявого парня что-то шевелится, комкаясь, поворачивается, что он силится удержать, не уронить на истертый пол, светлеет и белой шерстью сползает по кожаной куртке к коленям.