Сказка о Рыбе

И не верю, что ты её с той машины купил. Ведь так?

- Телефон звонит, - сказал Саныч и ушёл в комнату. Сел на диван, баюкал в руке молчащую трубку и вспоминал грузную тётку за железным прилавком. Перед ней, как у всех, горка серебряной мелкой рыбёшки, толстая скумбрия тушками-близнецами, ещё - обколотая с краёв мисочка с солёной рыбкой. На вопрос, почём тюлька сегодня, тетка рассмеялась. Сверкнула глазами на тёмном лице, почти не видном за гирляндами вяленой рыбы:

- Какая тюлька, малый? Разве ж ты за тюлькой пришел? Эх, столько прожил, а все, как немовлятко у люльке, сказать не умеешь.

Возмутиться не успел. Полезла под прилавок, скруглив могучую спину в ситцевых линялых цветиках. Копалась там, а он стоял тюхой, смотрел на чёрные волосы, что выдернулись тонкими прядями из пучка на затылке. Вон шпилька высунулась наполовину. В миску с рыбой упадет, кто-нибудь купит. А Саныч стоит, ждет чего-то.

Вывернула обеими руками, шлёпнула на прилавок увесистый свёрток. В мутном полиэтилене что-то ворочалось, вздрагивало.

- Тридцать гривень с тебя, - распорядилась.

И он, даже не развернув, - и торговаться не стал, выложил деньги, взял свёрток бережно и понес Оле. Через злые запахи рыбацкой соли, лаврового листа, через крики торговок и песню базарного дурачка Васи, что сидел на углу и заедал каждый куплет размокшим куском бублика.

За помидорами не пошёл, денег не было.

Теперь вот рыба... Кружит по тазику. Красивая до невозможности. Узкая, рот разевает, жабры ходят туда-сюда.

Вся, будто из ртути. Гибкая. По спине плавник - гребнем над высоким лбом и дальше-дальше, сходя на нет, светит винной полосой. А боковые плавники плотно прижаты, как нарисованы. Плавает, змеёй изгибается, без остановки кружит и кружит. И только голос повысишь, сразу шлёп хвостищем острым, с длинным верхним краем, и на всю старую кухню - радуга.

Солнце пролезло сквозь раскрытые двери, отразилось напоследок в окнах соседнего дома. Подсматривало, положив подбородок на раму.

Моргнуло. Это Оля пришла, встала в дверях, не даёт отразиться.

- Пойдем, я чай заварила. И бутерброды. С сыром.

Саныч пошел, глядя, как тонко и быстро идет перед ним жена. Его жена. И маленькие пятки при каждом шаге светят беленьким над стоптанными задниками тапочек.

Пили чай. Саныч старался бутербродов не есть, пододвигал Оле. Завтра получка, он сразу на базар. Всего накупит. И ей - розу. Но это вечером только.