Гори

Гори

Наталья Масленникова

Гори

— А ты знаешь, что в огне живут саламандры?

— Сала… кто?

— Саламандры. Это такие огненные ящерки. Если долго-долго смотреть в огонь, можно их увидеть.

— А почему они там не сгорают?

— Потому что они волшебные. А еще бывают фениксы. Это такие птицы. Они как раз сгорают, когда умирают, а потом возрождаются из пепла. Вот так вот, Катька.

Отец обнимает меня за плечи, прижимает к себе. В черное небо над костром взвиваются искры, не долетают до звезд, гаснут.

Мой папа — ученый. Он изучает волшебных существ. Мама называет это непонятным словом «фольклор» и говорит, что если бы папа не маялся дурью после своего филфака, а пошел на завод или в бизнес, то у нас были бы деньги на новое платье мне к школе. И что поэтому она с ним и развелась — невозможно одной тянуть не только ребенка, но и мужа, который получает семь тысяч на какой-то «кафедре».

Но я-то знаю, что папа не работает ни на какой «кафедре». Просто если люди узнают про его волшебных существ, то всех их переловят и посадят в зоопарки. А так нельзя. Поэтому мы с папой никому про это не рассказываем и делаем вид, что он обычный человек.

Порыв ветра проносится по верхушкам деревьев, треплет пламя костра. Папа отпускает меня, тянется к рюкзаку за бутербродами с колбасой и сыром.

Через неделю я пойду в первый класс, а сейчас мы с папой в походе. По-настоящему, с палаткой, костром и спальными мешками. Мама долго не хотела нас отпускать, но потом сдалась. Даже дала с собой бутербродов и маленькую бутылку моего любимого «Спрайта», который разрешает пить только по праздникам.

Пока папа ищет бутерброды, я тянусь к картонке, где стоят два наших пластиковых стаканчика. Беру один, делаю глоток…

Горько!!! Как же горько, и жжет горло, и огонь разливается в груди… Я роняю стакан и начинаю кашлять, папа бросает рюкзак:

— Катька! Катька, ты что?

Видит упавший стакан, зачем-то глотает из второго.

— Катька, ты водки вместо «Спрайта» глотнула, что ли? Черт! Твоя мать меня убьет! Запей быстрее, вот, вода…

Он сует мне в руки бутылку с минералкой, я через силу делаю несколько глотков. Горло жжет чуть поменьше. Папа заставляет меня съесть бутерброд и выпить еще воды. По всему телу разливается приятное тепло. Костер уплывает куда-то вбок и вверх.

— Катька! Ты как? Нормально? Если будет плохо, скажи…

— Мне хо… хо-ро-шо, — по слогам выговариваю я, потому что язык не слушается.

— Хорошо… Ну, вот и хорошо, — вздыхает папа. Обнимает меня. — Только маме не говори.