Жизнь взаймы

Жизнь взаймы

Фэйт Блэр

Жизнь взаймы

«Я разобью ее. Мне не нужна такая жизнь. Не нужна. НЕ НУЖНА.»

— Девушка? Девушка, вы в порядке? Вы уронили статуэтку, — старушка протягивала Алисе стеклянную фигурку. Статуэтка четко повторяла анатомию человеческого сердца.

Алиса увидела новую трещину. Более глубокую, чем предыдущие. Это была четвертая трещина. Три предыдущие слегка затрагивали выпуклость артерии. Новая трещина пересекала фигурку по диагонали, практически расколов ее на две части.

Старушка держала в руках Судьбу Алисы.

И забирать эту Судьбу никто не спешил. Глаза Алисы переливались тусклым оранжевым светом с редкими бликами. Можно было подумать, что солнечный свет отражается от мутного стекла.

Старушка хитро улыбнулась, проводя большим пальцем по самой длинной трещине:

— Может быть вы меня проводите? Сегодня так скользко, очень страшно упасть. А я помогу вам склеить фигурку.

— Боюсь, ее уже не склеить. Очень тонкая работа, — Алиса взяла бабушку под руку и слегка скользнула взглядом по сердцу, исчезающему в замшевой сумке.

Потеряв из виду статуэтку, Алиса испытала облегчение. Доверить свою жизнь чужому человеку оказалось легче, чем держать ее в своих руках. Сейчас замшевая сумка занимала гораздо больше внимания. Она большая и вместительная. Серая и бесформенная. Вот только, в такую мокрую погоду, когда в глаза летит не то снег, не то дождь, а ноги разъезжаются в грязи, такие сумки не носят. Можно было подумать, что у старушки просто нет других вариантов. Досталась старая сумка от внучки, например.

Но что-то здесь было не так.

Что именно было не так, Алиса поняла уже на подходе к типичному сталинскому дому. Грязно-желтый цвет вместе с серостью дня нагоняли такую тоску, что хотелось отвернуться от мира.

Сумка слишком чистая. Она будто новая. Только что сняли с полки в магазине. Шли к этой сталинке они не меньше получаса. У Алисы все джинсы были забрызганы грязью.

«А эта сумка…она практически по земле волочится. На ней ни пятнышка!»

Алиса продолжала глазеть на сумку, поднимаясь по лестнице.

Она пропустила даже момент, как оказалась на чужой кухне.

— Милая, хочешь чаю?

Алиса продолжала смотреть на сумку, которая печальной бесформенной кляксой опустилась на кухонный угловой диван. Такие уже лет десять никто не ставит.

«Неужели сумка совсем пустая? Там ничего нет кроме моего сердца?»

— Да, — Алиса заговорила слишком тихо. Впервые оторвав взгляд от сумки, она повернулась к своей спутнице, — да, я хочу чаю.