Богатыристика 3. Проклятье мертвой головы

Кнорр - посудина неторопливая, не то, что драккар. Но в пользу торгового судна сыграло то, что в его трюме можно разместить байки…

От Лебедяни до Чёрного моря, затем, по побережью, до Херсонеса, а уже оттуда - в Царьград, и вот, спустя месяц, путешествие наконец-то подходит к концу…

Нетерпение нарастало. Хотелось уже сойти на берег. Почувствовать под ногами не доски палубы, а твёрдую, настоящую землю.

Скоро, - пообещал я себе. - Не успеет сесть солнце, мы окажемся в городе Константина.

- Тут такое дело, - на палубу выбрался Комик. Месячное путешествие оставило на нём свои следы: кожа лица и головы задубилась, стала коричневой. Прибавилась парочка шрамов - на правой щеке, и довольно неприятная рана на предплечье, от половецкой стрелы… В уголках глаз залегли свежие морщинки, а губы приобрели ироничный изгиб всё повидавшего человека. - Я поговорил с капитаном, - я кивнул. Как всегда, Лёха отвечал за связи с общественностью.

- Причины?

- Он не назвал. Просто сказал, что на закате ни за что не войдёт в гавань. НИ ОДНО СУДНО не войдёт в порт на ночь глядя, хоть ты убейся. Сказал, что вообще предпочёл бы не высаживаться на берег, но команда после двух недель плавания устроит бунт, если им не дать нажраться и бабу хотя бы один раз. Но тем не менее, причалив на рассвете, он выйдет в море в тот же день, до заката, и если кто не успеет, тот опоздает.

- Должны быть причины.

Капитан Широкая Юбка - мужик суровый, но справедливый. Из простой прихоти держать команду на борту лишнюю ночь он не станет.

- Вот сам у него и спроси, - обиделся Комик. - А я за что купил, за то и продаю.

Доски палубы слегка прогнулись.

- Утречко, Бабуинище, - не оборачиваясь, буркнул Лёха. - Как спалось?

- Как в гробу, - бородач мрачно сплюнул в набежавшую волну.

- А я говорил: бери гамак, - наставительно хмыкнул Комик.

- Я те не мошонка, чтоб между небом и землёй болтаться, - расстегнув ширинку, Бабуин принялся за утренний моцион.

Гальюн на кнорре не предусмотрен, как и отдельные каюты для пассажиров.

Даже капитан довольствовался парусиновым гамаком, в общем подпалубном пространстве - крохотном кубрике два на четыре метра.