Наследие вороны

Смеялась горько, до слëз и приëмов рецептурных успокоительных. Без антидепрессантов кошмары не отступали, в голове звучали крики боли и сотни «а что если?» Что если они не стали бы вмешиваться? Что если она пошла бы в тот дом? Что если...

— Знаю, знаю! Но они б хотя бы выслушали. Но я и тут ошибся. Приехала ты. Школьница ещë, да?

— Студентка, — на автомате поправила Флоренс. — Собираю информацию для проекта.

Будущая профессия Флоренс имела мало что общего с картинами и искусством, но вот расследования дел Граней, с которыми ей как ученице ведьмы теперь приходилось сталкиваться ежедневно, могли пересечься с любой сферой жизни.

На прошлой неделе пришлось учиться чинить машины (опытный механик выгнал еë из мастерской и попросил больше не заниматься ничем сложнее заправки), а до этого — записаться в шахматный клуб. На этот раз Сильвира заинтересовалась нераскрытым делом об исчезновении пяти учëных аж в пятидесятых, и Флоренс оставалось только вздохнуть. Если этой женщине что-то приходило в голову, здравый смысл отходил на десятый план. Одно радовало: с таким распорядком она чувствовала себя героиней книг любимой мадам Агаты.

Туннель закончился резко, просто выплюнул их в яркий дневной свет, в огромный мертвеющий сад при разрушенной усадьбе. Тяжëлый удушливый аромат ударил в нос, вскружил голову. Флоренс пошатнулась в поисках опоры, сильнее прижалась к Марку, и вместе они едва не упали вновь. Перед глазами распустилось бордовое море, сначала показавшееся кровью.

Сердце глухо стукнуло в груди и замерло, замëрзло вместе с целым миром вокруг, с их телами.

В первые мгновения Флоренс и не поняла, что еë снова вытолкнуло на Грани мироздания. Просто тело стало лëгким, почти невесомым, исчезли запахи, больше не ощущался вкус крови на прокушенной губе. Бордовое море застыло без движения, только теперь стало понятно, что это всего лишь тусклые бордовые розы, единственные живые растения в странном саду. Деревья здесь высохли, листья других цветов свернулись тугими узлами.

Стоило прикоснуться, они осыпались на землю пеплом. «Пять горящих свечей, пепел мëртвого сада...»

— А когда я была маленькой, — за спиной раздался голос Сильвиры, — мама выращивала цветы и лечебные травы. Она уважала розы, говорила, что они могут вырасти даже из пепла. И всегда добавляла: «Но надо ли нам это?»

В тускнеющем мире Граней Сильвира выглядела своей. Белая коса, чëрное платье, бледно-зелёные глаза.