Последние рыцари с улицы Геологической

Солнце, пока робко, выглядывало из-за промзоны на краю города. Предрассветный туман клубился между заводскими трубами, белёсой паутиной окутывал пустые улицы. На фоне серого неба бетонные многоэтажки казались надгробиями. Сентябрьский ветер хлопал окнами и дверями, словно подавал неведомые сигналы. Перед домом, на детской площадке, темнели ржавые горки, приземистые лавочки. Диперов и хрипунов, вроде, не было. Ни во дворе, ни на улицах.

Что за звук был? Может, собака или кошка пробежала?

— Чего там? – просипел Валя.

Лёва не ответил. Взгляд его блуждал по городу, выискивая опасность. Сиреневый купол цирка, напоминающий яичную скорлупу. Где-то рядом с ним находился зоопарк. Интересно, животные убежали оттуда? Бродят сейчас по пустырям и свалкам, выискивая еду? Вряд ли.

Вот и телебашня. Высокая, изящная, увенчанная острым шпилем.

— Ну, — ткнул Лёву в бок Валя, — видишь сигналы?

— Нет там ничего, — тихо ответил мальчик. – Опять нафантазировал, и теперь нас дуришь.

— Сам дурак, — огрызнулся друг.

— С того, что скучно тебе! И себя, и нас подставляешь! И…

Лёва запнулся, чуть не ляпнул лишнего. Но Валя уже разозлился.

— Чего замолчал? Говори, говори, давай, что из-за меня все сгинули?

Вот подлец! Лёва сжал кулаки, навис над Валей, готовый ударить.

— Сдурели что ли? – на балкон вывалился Гарик Гимнаст, патлатый и помятый, в одних шортах. – Решили всех хрипунов сюда созвать?

— Лёвка, — выпалил первым Валя, — не верит мне, что на телебашне ночью сигналы подавали.

— Тихо, — Гарик привстал на цыпочки, всмотрелся в предрассветные сумерки.

Лёва успокоился, отвернулся. Поднялся было на ноги, пойти завтрак готовить, но тут Гарик схватил его за плечо.

— Слышьте, там и правда кто-то есть! Надпись, вон, видите? Повесили на смотровой площадке! Вчера ещё не было! Смотрите! Что там написано?

Значит, скоро быть беде.Валя по прозвищу Фантазия отлично помнил злополучный май.

Сначала появился пух. Не белый, как обычно, а серый, будто пепел сигаретный. Неведомо откуда он свалился на город, завалил дороги и тротуары пушистыми сугробами. Запах от него был противный, гарь вперемешку с какими-то лекарствами.

Все жители страдали от противного пуха. Чихали, чесались, даже задыхались. Власти разводили руками, мол, не виноваты. Все тополя давно вырубили, а этот пух прилетел откуда-то издалека.