Ветана-1. Дар жизни

После всплеска сил — упадок, это всегда так, но мне плевать, лишь бы не свалился по дороге! Сейчас меня другая больная ждет.

Я повыше подбираю подол (плевать сейчас на все приличия) и влезаю в седло. Купец, впрочем, на мои ноги не смотрит, он мысленно находится рядом с рожающей женой. Одной рукой хватаюсь за луку седла, второй цепляю покрепче сумку. Купец берет поводья, чтобы не тратить время на указание дороги. Ну, понеслась нелегкая!

Лошадь мчится по темным переулкам. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений в попе, принимаюсь расспрашивать купца.

— Роды в срок начались?

— Да, госпожа!

— Ребенок один?

— Лекари говорят, что один.

— Почему сейчас за мной поехали?

Я себя, конечно, уважаю и ценю, но в Алетаре обо мне мало кто знает. Ну, девчонка, ну, лекарка... Да много таких! А Жмых купчина не из бедных, мог бы и на придворного мага разориться?

Не мог бы.

Придворный маг в принципе к незнатным не ходит. А если ходит, то такие цены ломит за свои хождения, что лучше б убивал сразу. Но... Жену Жмых, видимо, любил.

И услышали вердикт.

Либо жена, либо ребенок. И времени на решение — сутки, потом ни одного будет не спасти. Жмых заметался, понимая, что есть вещи, от которых не откупишься. Никакого золота не хватит, чтобы выкупить у Темного любимого человека, никакие бриллианты не отведут косу смерти.

Тут-то ему про меня и сказали. Мол, живет такая, там-то и тут-то, помогает, кому может. Попробовать-то всяко не отвалится? Когда тонешь, так и за гадюку схватишься, госпожа лекарка.

Я представила себя в роли гадюки, за хвост которой ухватился тонущий в болоте Жмых, и поняла, что дело идет к разрыву. Но долго предаваться кошмарным видениям мне не дали. Хорошая все-таки лошадь, быстро доскакали, и слуги помогли мне спешиться.

Потерев зад, я покрепче ухватила сумку, отмахнувшись от слуги, который предлагал понести ее, и вопросительно посмотрела вокруг.

Ну, куда идти?

Идти было недалеко. На второй этаж, где уже не кричала от боли, а только тихо постанывала при очередных спазмах хозяйка дома.

Молодая, наверное, симпатичная, со светлыми волосами... Больше сейчас ничего было не разглядеть. Лицо осунулось и посерело, щеки ввалились, глаза запали и покрылись красноватой сеточкой. Невидящий взгляд устремлен в потолок.

Ту грань, которая отделяет человека от животного, она уже перешла. Сейчас это было уже просто тело. Страдающее, мучающееся. И ребенку тоже было плохо. Но он еще был жив, это я точно знала.