Тяжело быть злодеем третьесортного романа

Тяжело быть злодеем третьесортного романа

Лемор

Глава 1

Я готов был поставить свою коллекцию башен из спичек (я надеюсь, с ней там всё нормально), что ходячая злобная пыль делала что-то очень нехорошее: с каждым взмахом костлявой, словно высушенной, руки, с каждым прикосновением к тельцу новорождённого младенца, внутри него что-то происходило. Злая, казалось, ощутимо холодная, противоестественная чёрная энергия проникала в тело новорождённого, в центре совсем крошечной груди формируя ещё более крошечное скопление.

Происходило это всё, словно желая завершить картину общей злобности для непроизвольного свидетеля и участника, в роскошных покоях какой-то богатой псевдо-азиатской женщины. Честно говоря, тяжело определить — сбивали с толку белоснежные волосы и чуть узковатый разрез глаз — я бы скорее сказал, что она какая-то странная полукровка, но, учитывая окружающую архитектуру древнего Китая, — маловероятно. По злой пыли определить всё было ещё сложнее: в подобии чёрной мантии, руки — натуральные кости с натянутой кожей, чутка сгорбленный, сквозь капюшон лицо практически не было видно, а менять угол обзора, к сожалению, особо не получалось. Ну, либо я не умел. Пучок сознания, как есть пучок сознания.

Нетрудно было догадаться, что владелица покоев жизнью если и могла похвастаться, то минут эдак десять-пятнадцать назад. Я, не будучи подверженным влиянию эмоций, со своего угла обзора её последний миг запечатлел в самом лучшем ракурсе — красное, большое пятно на простыне и застывшая гримаса боли и ужаса на бледном, словно чем-то высушенном, лице. Роды она пережила, что явно не сильно понравилось старой пыли. Традиции, наверное. Специфические. Про лежавший недалеко труп акушерки можно и не упоминать, пожалуй — учитывая окружающую атмосферу, можно было смело сказать, что это специфические декорации.

Кажется, ещё минуту назад эти декорации издавали какие-то предсмертные хрипы.

Ох, отличное начало, так позитивом и веет! О-хре-ни-тель-но!

Ну и финальный аккорд: младенцем, над которым проводили что-то, бесспорно, очень злобное, был я. Видеть нормально окружение и не сойти с ума от страха проводимых надо мной манипуляций позволяло странное состояние… внетелесности.