Любовь и МАГ и Я

– То-то я спокойная, как удав.

Люба встала, налила себе воды из графина в стакан, из которого предполагалось пить настойку и выхлебала все одним махом. Налила себе еще стакан. Но пока пить не стала, а рухнула в потрепанное кресло. Не то чтобы оно было слишком старым, просто… Ну должен же я обо что-то когти точить! А за обои меня ругают. Хотя на мой взгляд, это убожество давно пора сменить. На что я и пытался намекать.

– И где твой хозяин? О, бутербродики!

Это Люба нашла принесенные Лютиком бутерброды, которые успели уже слегка подсохнуть.

– Подожди ты с бутербродами! - остановил ее я. - Лучше напой мне песню… Что ты там пела про мышь?

– Какую мышь? - удивилась она.

– Ну как там было… - я напел. - Шумелка мышь…

– А-а-а! - поняла девушка и затянула. - Шумелка мышь, деревья гнулись, а ночка темная-а-а была-а-а. Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра-а-а.

Я вдохновенно подпевал ей.

– Хорошая песня, - сказал я. - Про мышь, про ночь, про кошечек.

– И про мужиков, какие они козлы, - добавила Люба.

Я не совсем понял, где там в песне было про козлов, но уточнять не стал. Просто спросил:

– А другие песни про котов у вас в мире есть?

– Конечно, есть. У нас в мире очень много песен про котиков.

– Хороший мир, раз там признают нашу божественную сущность, - признал я.

А потом мы пели. Про черного кота, который дорогу перейдет, про лунного кота и много еще чего.

Когда мы хором орали “Вместо микрофона хвост берет мурлыка”, нас прервали. От двери донеслось холодное:

– Что тут происходит? Кто вы такая? И что вы делаете с нашим несчастным котом, что он орет, как резаный?

В дверях стояла Амалия, мамаша Лютика.

– И где мой сын?

Она внимательно разглядывала Любу и вдруг ее глаза расширились и она с ужасом, глядя на обширный животик девушки, произнесла:

– Вы его… Съели?

Люба, которая в это время как раз поднесла ко рту стакан, чтобы смочить горло после того, как мы добрых полчаса вопили песни, подавилась глотком воды.

– Ч-ч-что?

У Амалии началась истерика, она вопила что-то про то, что ее ненаглядный, пусть и непутевый сын, погиб во цвете лет и прочее-прочее…

Люба смотрела на эту вакханалию, не зная, что предпринять. И успокоительное у нас, как назло, закончилось.

– Какой сын погиб? - донеслось от дверей.

– Люцифер! Мой бестолковый младший сыно-о-очек! - выла Амалия.

– И что же с ним случилось? - продолжал голос.