Когда в июне замёрзла Влтава

– Ты сам-то веришь в это? Не волноваться, когда ты по ночам на дежурствах?

– Сама знаешь, я же не могу уйти, – покраснел парень, вертя поставленную на стол миску за край, и глядя в пол. – Закон есть закон, и…

– …и я горжусь своим мужем. А за переживания ты не переживай, – улыбнулась Эвка. – И кормить вас с батюшкой – невеликий труд.

– Ну да! – вскинулся Максим. – А то я не знаю, сколько после готовки или обеда приходится посуду драить!

– Ой, да что там той посуды!

– Пан Резанов прав, – неожиданно вмешался в их спор Кабурек.

– Я тоже об этом давно уже раздумываю. Надо нанять девушку, в помощницы. Будет по дому прибираться, на кухне, ну и тебе помогать.

– Зачем? – нахмурилась Эвка. – Я и сама могу.

– Пан Резанов прав, – ещё раз отчеканил водяной. – А жене надлежит быть в послушании и мужу не перечить. Нехорошо, дочка, – закончил он мягко, и Эвка, собиравшаяся было заспорить теперь с отцом, смущённо смолкла.

– Вот только вопрос, потянем ли мы помощницу, – задумчиво пробормотал Макс, пытаясь прикинуть, какое жалованье положено назначать домашней прислуге.

С этой стороной здешней жизни ему ещё сталкиваться не доводилось.

– Это уж предоставьте мне, – категорически заявил тесть, и Максим, в точности как только что супруга, замялся, не решившись спорить с Кабуреком. – Я подыщу кого-нибудь.

* * *

Максим вышел из дома ближе часам к шести, замотав шею тёплым вязаным шарфом и закутавшись в толстый шерстяной плащ. Свой самый первый костюм, полученный в кабинете господина Майера, парень давным-давно хранил в шкафу в спальне, скорее как напоминание о первых днях в Золотой Праге.

Теперь капрал ночной вахты носил синий дублет и бриджи в тон ему, расшитые золотыми лентами, а в холодное время года добавлял к ним длинный чёрный плащ.

Чулки тоже были чёрными – из соображений практичности, поскольку на них не так была заметна грязь, а пачкаться на службе приходилось едва ли не каждую ночь. Зато перчатки, шляпа и перевязь остались прежними, хотя и несколько потёрлись.

Макс тщательно ухаживал за ними, и на шляпе, за бронзовой брошью в виде головы рыси, у него по-прежнему были приколоты перья чёрного коршуна.

Парень шагал по улице, погружённый в тревожные мысли, время от времени рассеянно кивая на приветствия встречных знакомых. Беспокоила его не только перемена погоды. Беременность Эвки, сама по себе ставшая для Максима радостной неожиданностью, одновременно поселила в душе сомнения.