Разведчик

— Значит, вы отобрали у пацана самое важное в жизни — семью! — каюсь, я озверел и вломился к этой Дингл в голову, не беспокоясь больше об обетах, да и ее сохранности. Ну а потом меня утешала… мама Петунья и сестренка еще. Потому что то, что я увидел… за это надо уничтожать, жечь Адским Пламенем, просто убивать! Нельзя трогать семью, пока ребенок маленький, нельзя! Это все знают, это непреложная истина, а они…

— Вам нужно переехать в безопасное место, — они вдвоем моя семья, а за свою семью я закопаю кого угодно. Во время обучения нас стремились привязать к своей семье, потому что мама и папа — это стабилизирующий фактор, что важно, например, в некромантии.

— В Коукворте был дом наших родителей, — задумчиво проговорила Петунья. — Можно туда…

— Хорошая мысль, — обрадовался я, ведь в том городе, насколько я помнил, провел свои детские годы сам Снейп!

А дом защитить я точно сумею, поэтому, на мой взгляд, мысль даже очень хорошая. Явно заразившись моей тревогой, тетя сказала, что мы переедем немедленно, начав немедленно собираться.

А я начал готовить дом к сюрпризам типа встречи дорогих гостей.

— Надо машину вызвать для мебели, — потянулась к телефону мама Петунья, да, я решил, буду называть ее мамой.

— Мама, не надо, я же маг, уменьшу, в карман положу, а там увеличим, — совершенно не понимая, в чем проблема, предложил я.

— А тебя за это ваши маги не наругают? — поинтересовалась она. — У Лили каждый раз было разрешение…

— Не наругают, — оскалился я. — Ругалка у них не выросла…

— Ну хорошо, — неуверенно кивнула она, двинувшись показывать мне, что нужно забрать.

Это же бытовые чары, что в них сложного-то?

Ну а потом мама вызвала такси, и мы уехали, а дом остался ждать гостей. В нем теперь расположились самонаводящиеся чары, площадный ритуал и «последний шанс». Даже вечно живого упокоить можно при желании, а желание у меня, в свете полученной информации — больше, чем нужно. Светоч-то наш, получается, предатель. Раз он использует методы уэльсцев, наших извечных врагов, значит и сам он враг, иначе, откуда бы он узнал, как правильно использовать эти самые методы, правильно?

Какой-то все странное получается.

Детство Железного Поттера — ложь, Великой Грейнджер — тоже ложь, такое ощущение, что историю писали люди, никогда не видевшие ни Грейнджер, ни Поттера. Могло ли быть так, что в учебниках истории была намеренная ложь?

— Мама, — спросил я женщину. — А может ли так быть, что в учебнике истории написана неправда?

— Еще как, сынок, — улыбнулась она мне.