Никодимовка

- И тебе, Трофим Семёнович, долгих лет, да здоровья, - проскрипел из красного угла сидящий там седобородый старик. Глаза его приветливо сверкнули зеленым. - Садись за стол, коли к обеду пришел. Принеси-ка, дочка, угощение гостю.

Обеденный стол, за которым сидел хозяин, вдруг подрос в ширину, да и горница стала просторнее. Из пола вырос свежим грибочком ещё один стул. Трофим, ещё раз церемонно поклонившись, уселся. Миловидная зелёноволосая лесовичка в синем, печатном сарафане принялась выставлять перед ним миски и плошки с разной снедью.

- Вот суп грибной, вчерашний, ещё тёпленький. Рыжики солёные. Брусника в меду. Скоро и чай доспеет. А вот карасики вяленые. Всё ли у тебя ладно? Всё ли по-старому, Трофимушка?

Зыркнув на лесовичку желтым кошачьим глазом, Трофим кивнул и широко, даже как-то горделиво, улыбнулся.

- Да верно ли у тебя всё по-старому? - недоверчиво прищурился леший. - Прошлый раз, как ты заглядывал, и весна была тебе не красна. Сидел, как сонная муха. А нынче прямо светишься.

- Это потому, Никодим Дебрянович, что я теперь не один.

Лесовичка, едва не уронив блюдо с карасиками, отступила на шаг и недоверчиво посмотрела на гостя. Никодим удивлено поднял замшелую правую бровь.

- Обзавелся я вчера хозяином. Купили мой дом. Жить теперь будут. Такая вот у меня радость.

Лесовичка поставила карасиков на стол и улыбнулась.

- Я теперь, можно сказать, новую жисть начинаю, - гость встопорщил усы, голодно ощерился, схватил с блюда карасика и впился в него зубами.

- Новую жисть? Настоящие хозяева? Не дачники? - с сомнением проскрипел леший.

- Угу, - кивнул Трофим. Доел, аккуратно положил на стол рыбий скелет и по-кошачьи облизал жирные руки.

- А когда переедут? - с ноткой беспокойства спросил Никодим.

- Завтра, - гость уверенно икнул. - А может, послезавтра. Мне-то они не сказывали.

- Ты не томи, Трофимушка. Рассказывай, - Праскева подтолкнула блюдо поближе к гостю. - Как же это всё так устроилось?

- Ну… - протянул Трофим, неспешно берясь за вторую рыбку.

- Как школу-то закрыли, так деревня наша совсем опустела. Было у нас четыре школьника в последний-то год. Митька, Лёшка, да близняшки Рыкины. Понаехали вдруг тётки какие-то, начальские, наговорили непонятных гадостей, понаписали бумажек, да школу и закрыли, - он хищно встопорщил усы и набросился на рыбу так, что пару секунд слышались лишь треск и чавканье. Потом тяжко вздохнул и положил на стол обглоданный скелет. - Вот так.