Античные хроники

«Ну да ладно, - подумал Агамемнон, - все равно расскажи я кому об этом, в жизни мне не поверят».

***

Всё-таки сдержал своё слово восточный ветер. Быстро побежал лёгкий плот по морским волнам в сторону, как надеялся Агамемнон, его родины. Но не очень-то и горел желанием великий царь возвращаться домой.

Клитемнестра, конечно не Пенелопа, замуж вряд ли в отсутствии мужа повторно выйдет, но пакость какую-нибудь отмочить она ой как способна. Агамемнон даже не знал, что и предположить.

То, что его жёнушка давно хахаля себе завела, ему было известно ещё до Троянской войны.

Агамемнон особо по этому поводу не возникал, мечтая застать «голубков» за делом и порешить обоих на месте. Но осторожная жёнушка ни разу не предоставила ему такого удобного шанса избавиться от неё. Знала, образина поганая, что в этом случае Агамемнону за содеянное преступление ничего грозить не будет. Общеизвестно, что олимпийцы обманутых мужей очень любят.

Ведь на Олимпе каждый второй (включая Зевса) рогоносец.

Агамемнон примерно догадывался на какие именно ухищрения шла его благоверная, чтобы не быть застуканной на горячем. Но до него всё доходило с большим опозданием, когда хитроумная жёнушка уже меняла несколько поднадоевший способ адюльтера.

Так однажды к ним во дворец приехала погостить племянница Клитемнестры и целый месяц жила рядом с покоями супругов в самой ближней гостевой комнате. Агамемнон тогда всё недоумевал, почему у этой племянницы такие широкие плечи и кривые волосатые ноги.

Да и звали девушку как то странно Эгисфом.

Ну да ладно, всякие имена ведь бывают. Лишь через два месяца, когда волосатая племянница отбыла восвояси, до туго думающего Агамемнона, наконец, дошло, что это был самый настоящий мужик.

А тот удивительный слуга, одно время прислуживающий Клитемнестре в ванной комнате.

Царица представила его мужу, как бедного двенадцатилетнего сиротку с острова Крита, который: «Будет тереть мне спинку.

Правда он очень мил, любимый?».

«Двенадцатилетний сиротка» действительно был очень мил. Особенно Агамемнона впечатлила густая борода с проседью и глубокий шрам от меча на правой щеке «обездоленного ребёнка».

Когда ровно через неделю дитятко сбежало из дворца, прихватив с собой часть царской казны, Агамемнон не очень удивился. Беспризорник есть беспризорник.