Голем

Голем

Александр Рубер

Голем

Председательствующий, Великий магистр тауматургии доктор Адамус,  одетый в длинную мантию, в тщательно завитом парике и традиционном островерхом колпаке, взял изящный деревянный молоточек и, подобрав широкий рукав, аккуратно постучал им по кафедре.

– Внимание! – раскатистый голос председателя звучал куда громче стука молоточка, – очередное заседание по обсуждению перспектив Голема объявляю открытым!

– А они есть? – спросил ехидный молодой голос с одного из последних рядов зала.

– Спокойствие! – тут же гаркнул председатель. – Воздержитесь от неуместных вопросов, – с явным недовольством продолжил он, – иначе вам придется покинуть зал.

Доктор Адамус повернул голову к двум слугам, стоявшим у широких и высоких, отделанных бронзовым литьем дверей в правой стене зала.

– Приведите Голема! – скомандовал он.

Слуги медленно распахнули двери. Сначала из темноты послышались шаги – медленные, тяжелые, от которых даже слегка задрожали массивные люстры под потолком зала.

Потом в дверях появилась огромная фигура, грубые очертания которой выглядели так, будто были вылеплены неумелым скульптором. Впрочем, Голем был действительно сделан из глины и, как считали некоторые,   весьма посредственно...

Глиняный гигант не спеша и, казалось, неуверенно, прошествовал на площадку между двух колонн в правой части зала и остановился. Слуги закрыли двери и застыли, стоя рядом.

– Мда, – протянул один из сидящих, пожилой маг в мантии и шляпе, поправляя пенсне в золотой оправе, – хуже, чем я думал.

Голем действительно выглядел неважно. Формы его были грубы, а от когда-то покрывавшей большую часть Голема глазури остались только следы. Во многих местах глина растрескалась и поменяла цвет, отчего казалось, что охристый гигант пошел темно-коричневыми пятнами. На поверхности виднелось множество мелких рытвин, кое-где встречались и более крупные, похожие на следы от ударов – или от отвалившихся кусков.

И это были только внешние признаки – в последнее время, примерно лет сто, Голем действительно чувствовал себя неважно. Он периодически, по крайней мере раз в десятилетие, стремительно покрывался трещинами, почти терял способность двигаться и впадал в глубокую депрессию, отказываясь выполнять команды – так казалось со стороны, ведь говорить Голем не умел. Через некоторое время он вроде бы шел на поправку. Силы возвращались, трещины замазывали.