Мракоборец

Мракоборец

Ilya Butov

Пролог

В некоторые дни лета ночь не наступает. А если и наступает, то одинокий путник вроде меня ее просто не замечает, провалившись в глубокий сон.  С утра же, с первыми проблесками зари, уже нужно двигаться дальше. Вот почему те, кто выведал наше негласное правило пилигримов – использовать для движения все возможное светлое время суток – знает, почему даже зимой путешественники такие упитанные, а летом превращаются в ходячие скелеты. Тяжелее всего было именно в эти дни – завтра начиналось летнее солнцестояние, и спал я всего несколько часов в сутки.

 

Я лежал, закутавшись в свой видавший виды плащ, хоть и неказисто выглядевший (попробуйте ходить, завернувшись в одеяло на протяжении нескольких лет, и вы будете иметь представление о его внешнем виде), но очень теплый и защищенный несколькими наложенными на него аурами. Все вокруг было покрыто капельками росы, которые пропитали внешнюю материю,  но то ли уткнулись в одну из аурических защит, то ли (что гораздо вероятнее) в искусно сшитую подкладку, и не коснулись моего тела.

Много раз мне чудилось, что влага доконает меня, особенно когда начинался дождь; мне снилось, что вместо крови меня переполняет обычная грязная вода из придорожной лужи – и, поверьте, это ощущение похлеще многих изощренных пыток.

В глубине леса завыли какие-то твари – от недосыпу или от изжоги после вкушения очередного заблудшего путника. Я поежился, приподнялся на локтях и всмотрелся в темноту леса: зрение у меня с годами стало ничуть не хуже, чем у этих чудовищ.

Хотя откуда им здесь взяться? Прямо в сердце у мракоборцев, на подступах к крупному городу Ош, из которого лес сплавляли по рекам в многочисленные города на юге.

На смену утробному рыку пришел надоедливый писк комаров. Вот интересно, они вообще спят? Или чередуются, расталкивают прикорнувшую в бутонах цветов летучую кровососущую кавалерию и сами заваливаются спать в мягких, наполненных ароматами пещерах… Конечно, прокусить плащ-одеяло они не могли, но и издаваемые ими звуки не могла остановить ни одна молитва.

И о сне приходилось забыть вовсе. Одна старая бабушка, встретившаяся мне на пути, говорила: «Дорого даже полежать», и летом я старался следовать этому золотому правилу, начиная путь ранним утром, делая один длинный привал ближе к обеду, когда солнце палило особенно нещадно, и ближе к вечеру, увеличивая последний, если требовалось раздобыть пищу.