Стеклянный ветер

Первая – если дорого здоровье, то впредь не стоит так отчаянно рисковать: ощущение было такое, будто земля сошла с ума и танцует прямо у него под ногами; и вторая – передвигаться все же он сможет, но нужна какая то дополнительная опора. Поначалу Лилипут попробовал опираться на меч, но оказалось, что в качестве костыля или, там, посоха острый клинок никуда не годится. Лезвие уходило в землю под немалым весом Лилипута – ни о какой устойчивости в таком положении и речи идти не могло. Пришлось срубать сук потолще, благо, выбор был богат, и мастерить себе костыль.

Кривясь от боли, Лилипут кое-как закинул за спину ножны. Сложил в дорожную суму кольчугу и ремень с ножом. После чего сделал целых пять шагов в намеченном направлении. Дальше путь преграждала зеленая стена молодых, но уже достаточно крепких деревьев, вперемежку с густым кустарником. Преодолеть подобную преграду можно было единственным способом: стиснуть зубы и прорубать коридор мечом.

Каждый взмах отдавался острой болью в голове и плече; в глазах темнело. И даже до боли сжатые зубы были не в силах заглушить рвущийся из груди стон. Рубашка, насквозь пропитанная кровью и потом, была густо усеяна вечно голодными лесными комарами, рана на затылке опять закровоточила. Липкая кровь тонкой струйкой стекала по щеке на подбородок, где собиралась в большие тяжелые капли и падала на влажную лесную землю.

¾ Пить, пить, пить… ¾ стонал Лилипут. Он был готов отдать что угодно за глоток холодной воды. Раза три казалось, что от мучительной жажды Лилипут вот-вот потеряет сознание. Колени сами подгибались, ощущая мягкость и многовековую прохладу толстого зелено-коричневого ковра. Ему хотелось только одного – лечь, уткнувшись лицом в его влажную прохладу и не шевелиться. Но дух и воля воина, укрепляющиеся с каждой минутой пребывания в этом суровом мире, всякий раз заставляли Лилипута вставать и продолжать путь.

Лес кончился неожиданно. До последнего удара перед Лилипутом стояла темная стена густых кустарников и толстых стволов деревьев. Потеряв счет времени и действуя чисто автоматически, он в очередной раз размахнулся и вместе с колючими кустами разрезал окружающий мрак.

Долгожданный дневной свет больно ударил в уже привыкшие к полумраку леса глаза.

Совершенно не соображающий, ослепленный и замученный Лилипут наконец-то выбрался из дремучей чащобы.