Груша, Велькс и Лермонтьяк

Как чужаков различать, когда на Ярмарку попадёшь, и как общаться с ними.

Что где растёт на Славне, да где какие твари коозовы водятся. Почему ветер днём с моря на землю дует, а ночью – с земли на море. Про твердыни княжеские, да как у простаков всё устроено. О чём Камни Пути поведать могут. Про нерушимость свободы воли любого, разумом наделённого. А Кодекс богатырский к седьмой весне каждый из нас назубок знал.

В общем, Коловорот Ипатий наставником моим был, что жизни учит. По воинским-то наукам другие были.

За долгие года много чего дед вложил в меня, но быль про то, как Первый Князь на земле этой появился на корабле крылатом и дал ей имя – Славна, я ярче всего помню…

Тогда и поклялась себе, что взойду рано или поздно на мостик корабля летучего и стану стражем неба Славны.

В детстве рассказы про звёзды и миры другие за сказки мне были. Далеко очень и непонятно. Тем более род наш богатырский лишь на Славне приют себе нашёл. А Вселенная, получается, простакам принадлежит. Неинтересно, короче, было.

Но как-то раз старый Коловорот на Ярмарку нас свозил. Вот тут я и обалдела.

Раскинулась Ярмарка ярким пятном посреди самой большой степи на Славне. Наставник объяснил: это чтоб лодкам летучим чужаков удобнее приземляться было. Я про себя прикинула, что если все твердыни княжеские в одну кучу собрать, то и десятой части Ярмарки занять не получится.

Глаза разбежались куронями испуганными, первые полчаса ни на чём взгляд остановить не получалось, несмотря на то, что уже постигала я науку богатырскую и цели самые важные определять научилась вроде бы.

Вот именно – вроде бы. В глазах мелькало всё, что те снежинки в пургу неистовую. Только каждая снежинка свой цвет имела. Ну Кооз, ну затейник! Это ж надо такое диво выдумать? Как мозги твои не завернулись?

Чуть в себя приходить стала, когда Ипатий остановил повозку возле какого-то дворика – не дворика, площадки – не площадки… Тогда, что такое трактир, не знала ещё. С десяток столов стояло длинных с лавками такими же под навесом из полотна красного.

На нём ещё литерами белыми чужими написано что-то было непонятное. Дед наказал нам за столы садиться, а сам рукой махнул простачке с волосами того же цвета, что и навес над нами, и шептать на ухо что-то ей начал.

Я только пару раз ресницами хлопнуть успела, а передо мной уже вазочка с чем-то белым стоит, на сметану похожим, только воздушным, с запахом непонятным, но приятным до одури.