Цвет Альвов

Ши возразить было нечего. 

Опыт немедленно показал, что валить деревья каменным топором – дело неблагодарное. Брокк убил чуть не целый день на одно бревно. Мер, притащивший ему на обед мяса и ягод, к ворчанию тёмного альва отнёсся на удивление легкомысленно. 

– Ешь, потом пойдём, покажу кое-что.

Мер вёл цверга сквозь лес, повинуясь не то инстинкту, не то одному ему видимым приметам. Однако куда ещё мог вывести ши, как не к воде?

– Мастер Сидри! – ахнул цверг, когда эльф продемонстрировал ему прекрасно выполненную плотину, задерживающую спадающую воду.

– Кто её сделал?

– Вот они, – Мер указал на пару мохнатых зверьков, как раз вылезавших из воды. Лопатообразные хвосты смешно волочились за ними следом. Обоих альвов окинули любопытным взглядом две пары чёрных бусин.

– Животные? Не может быть! 

– Может. Ты на деревья посмотри.

Брокк обошёл вокруг аккуратного конусообразного пенька. Даже пальцем потрогал. Куда аккуратнее, чем результат работы его топора.

Мохнатые строители, конечно, были не в восторге от того, что альвы похищали у них брёвна, однако ничего поделать не могли, так что вынуждены были тоскливо наблюдать из воды за разбойными действиями.

Зато плот удался на славу. Мер посвятил много дней экспериментам с различными дубильными веществами, чтобы получить из шкуры лося гибкие ремни. Брокк заготавливал шесты и катки для транспортировки плота к месту спуска на воду, расчищал подлесок. 

И вот торжественный день настал: надёжно подогнанные, проконопаченные мхом и смолой брёвна, покачивались на воде, а альвы заканчивали погрузку заготовленного впрок мяса, горшков с углями, оружия, соли и прочих мелочей, которыми обросли за время жизни на острове.

Мало ли, что ждёт их там, на большой земле? Укрыв пожитки шкурой дикой кошки, они вернулись к норе-убежищу, дававшей им приют всё это время. Долго молча смотрели на сиротливо распахнутую мазаную дверь.

– Даже жаль уезжать, – сказал вдруг ши. – Дом, как-никак. 

«Рассказать кому – засмеют», – думал высокородный Мер эйп Аквиль.

Называть домом жалкую землянку с кругом камней посреди, даже без нормального дымохода! Это ему-то, выросшему в белокаменных дворцах Льесальфахейма, жаль покидать это убожество, которого постыдился бы даже человек? «Да, – сам себе ответил альв. – Мне жаль уезжать. Здесь я по-настоящему жил, а не коротал уготованную мне вечность. И эта дверь, может, не самая изящная в истории архитектуры, зато я сделал её сам. Мы сделали, – тут же поправил он сам себя.