Три в одном, или плохо быть властелином.

Толстое звено стальной цепи упорно не желало ломаться, хоть бы погнулось, чёртово семя, но увы. Я опустил усталые намозоленные руки, перепачканные в маслянистой замазке, и задумчиво отёр предплечьем мокрый горячий лоб. Послав сквозь выбитое слуховое окошко настороженный взгляд сиятельной спутнице, подумал, что нет в мире создания сильнее человека, который что-то для себя твёрдо решил. Хотя помощь не помешала бы, пришлось таки вставать, и змейски красться вниз по поскрипывающим дряхлым ступенькам. На первом этаже мельницы мирно отсыпались на мешках конюх и сторож, славные парни, глупые любители халявы, слишком полагающиеся на священный «авось».

Я по – звериному оглянулся в поисках быстрого решения. Лениво взлаивали собаки, сонно орали вторые петухи. Эх, чуть больше времени, и можно было бы предоставить мельнику сюрприз поизящнее, но в моём случае обстоятельства диктовали решения, а не наоборот.

Гнилая тяпка, старая лопата, тяжелый упряжной хомут, требующий починки, живописно - запасливо были сложены возле зияющего открытой дверью выхода, но абсолютно не походили для моих целей.

Гораздо нужнее была кувалда или тяжёлый лом, а тут.. Взгляд задумчиво вернулся к незадачливым пьяницам, точнее, старому тупому копью сторожа, спавшего с ним в обнимку. А что? Должно подойти.

Осторожно вставив в расслабленную руку черенок тяпки, возвращаюсь наверх с сомнительным трофеем. Поглубже загнав наконечник в нижнее звено, убедился, что не соскочит, и отогнул рычаг, удерживающий центральный мельничный вал в устойчивом положении.

Мне показалось, крыша подпрыгнула и осыпалась всей соломой наземь, когда вал привычно опустил колесо в воду, заставляя жернова крутиться. Хорошего понемножку, зажав рычаг обратно, я убедился в успехе, и длинными прыжками промчался вниз, почти не заметив лестницы , и больше не обращая внимания на сонных людей.

Прикормленные псы было ринулись под ноги, но почуяв знакомый запах, сбавили темпы и дружелюбной рябой стайкой потрусили следом, больше не пытаясь оборвать мой филей и лодыжки.

Распихивая мохнатые бока и любопытные носы, я нырнул в низкое окошко рабской землянки, где вставил вырванные перед походом пруты на место.

- Ох, допрыгаешься, Тин. – Тихо проворчал лысый старик, единственный, кто смел не бояться преждевременной смерти в этом бараке. Я криво усмехнулся, и плотно завернулся в колючую мешковину, укладываясь на заслуженный отдых. Может, кто-то тоже не спал, но в душной тьме не прозвучало больше ни слова.