Как снег на голову

— А я уж заждалась! Когда ваш дядюшка сообщил, что к нему решил заглянуть племянник из самого Петербурга, да ещё и студент Академического Университета, я решительно вознамерилась заполучить вас в гости! Вы же не откажетесь переночевать в моём скромном имении и за ужином поведать о столичной жизни? У меня столько вопросов! Вот и славно! Желаете ли часок отдохнуть с дороги? Варька! Проводи Его Благородие в покои!

К Леону подбежала девчушка лет тринадцати в ситцевом сарафане, светлокосая, курносая, с пронзительно-синими глазами.

Поклонилась, сказала почтительно:

— Извольте следовать за мной, барин!

Впрочем, вся учтивость испарилась, стоило им переступить порог дома. Видимо, детское любопытство оказалось сильнее страха гипотетического барского гнева.

— Ой, а вы правда с самой столицы, да? А там как, красиво? А дома высокие? А правда, что шоколад на каждом шагу продают? Я однажды пробовала — вку-у-усный! Ой, если б я в столице жила да богатой была, я б его кажный день покупала!

— Прямо каждый день? — Леон рассмеялся.

— А нигде не слипнется?

— Не! — синеглазка помотала головой. — Я давеча целых три куска сахара сгрызла, и то ничего!

— Ну раз так — держи!

Каждому хронолётчику перед переброской непременно выдавался аварийный продуктовый набор — пакетик сушёного мяса, тюбик супа и три завёрнутые в вощёную бумагу шоколадки. Одну из них Леон как раз и вручил удивлённо округлившей глаза Варьке.

— Это что? — пролепетала она. — Это настоящая, да? Целая? Мне? Барин… Миленький… Да я ж вам теперь… По гроб жизни…

Она всхлипнула, порывисто обняла гостя, но тут же, испугавшись собственной смелости, отпрянула и ткнула пальцем в ближайшую дверь.

— Вот ваша комната! Там колокольчик есть, ежели захотите чего — звоните, вмиг прибегу!

И умчалась вприпрыжку, будто опасалась, что благодетель передумает и отберёт лакомство.

За отведённый час Леон успел умыться из заранее подготовленного ушата, поваляться на мягчайшей перине, полюбоваться чудесным заоконным пейзажем — в общем, провёл время с удовольствием.

И даже успел проголодаться, так что к накрытому в гостиной столу спустился с твёрдым намерением от души насладиться и гастрономической частью своего визита.

Лизавета Петровна оказалась дамой весьма разговорчивой. Осведомилась о здоровье императрицы Екатерины Алексеевны, попечалилась известиям о кончине профессора Ломоносова, похвасталась собственным портретом кисти крепостного художника Афанасия.