Последняя песчинка

- Курил?

- Курил…

- Блудил?

- Блудил! – вздохнул дед.

- Ну вот. А сквернословием так вообще полсвитка исписано.

- Полсвитка, - по инерции повторил Юрок.

- А воровал сколько? Одних вон болтов килограмм пятьдесят. А сено?

- И сено воровал, - кивал Юрок, смахивая слезу.

- Да за сено на него зла-то не держал никто, - вмешался Стас. – Жалели его.

- Ну, сено можно не считать, - согласились архангелы. – А почитание родителей? Ты день материной смерти хоть помнишь?

Юрок повалился перед ними на колени:

- Сынки, ну пожалейте вы меня! Ну такой вот я не удельный! Рос один, отца-матери не было! С тринадцати лет сирота! Кто ж меня воспитывал-то? Откуда ж мне уму-разуму-то взять?

- Сирота, говоришь? – задумался архангел.

- Сирота, - подтвердил Стас. – Жил один с тринадцати лет. Никто его не взял.

Архангелы переглянулись.

- Да он мужик-то не злобный, - опять встрял Стас. – Пил, курил – что есть, то есть. Но вот злобности в нем ни грамма нету. Безобидный он в этом плане.

Плохого-то, в принципе, никому не делал… Так уж, особо сильно… По мелочи если…

- Евстахий, ну ты сам посмотри, - повернул к нему свиток архангел, – тут столько этих мелочей – на двоих хватит. А добрых дел – по пальцам пересчитать.

- Так он и не отрицает! – защищал Юрка ангел. – Он всецело признает свои ошибки и кается в них. Каешься, ведь? – повернулся он к Юрку.

- Каюсь, сынки, каюсь! - причитал Юрок, истово крестясь слева направо.

- Крестишься неправильно, - шепнул ему на ухо Стас.

Юрок на мгновение застыл и стал креститься по-другому – сначала по плечам, а потом со лба на живот. Стас закатил глаза. Архангелы прыснули в кулаки.

- Ну, что ж, - сказал тот, который был с мечом, – ради твоего сиротства пожалеем мы тебя и дадим шанс. Времени у тебя на то, чтобы сделать хотя бы одно доброе дело будет рабочий день - ровно восемь часов. Если ты его сделаешь – милости просим. А не сделаешь… - архангел пожал плечами. – Извини, служба.

- Вот тебе часы, - второй архангел протянул ему на нежной почти прозрачной ладони часы вроде песочных.

– Как только ты вернешься назад, часы перевернутся и время пойдет. Закончится оно тогда, когда последняя песчинка упадет на дно. Ступай, сиротка…

Дрожащими руками Юрок принял заветные часы, Евстахий подошел к нему и накрыл его крыльями.

Юрок открыл глаза, увидел чистое-чистое голубое небо и несказанно обрадовался. «Вот ведь башкой треснулся! – мысленно изумился он.