Ни пера в наследство

Высокий, очень недурно сложен, лицо приятное, только характер дерьмо. Ну, кто без недостатков.

Сморчок требовательно протянул к нам пятерню, и пока я размышляла, чего он хочет, Лайелл сунул ему папку с документами. Компрометирующей стороной вниз, но долго ли папка останется в таком положении?

— Ты другую взять, что ли, не мог? — проворчала я, пока мы ехали по коридору в направлении, указанном сморчком. — Он сейчас ее перевернет, и одним клиентом этого заведения станет больше.

— Ну, я перепутал, — без малейшего чувства вины сказал Лайелл.

— Дэй, не делай трагедию на пустом месте.

Почему-то, когда перед нами тот самый красавец с экрана распахнул створчатую дверь, я вспомнила зал торжественных регистраций брака. Разве что музыки сейчас не было, ну и люди на свадьбах одеты поярче. А так — все то же самое: цветы на стенах, украшенный тканью стол, чиновник за этим столом с постной рожей, мол, ходят тут всякие целыми днями. И куча народу — на свадьбе Лайелла была, пожалуй, не такая толпа…

Это меня смутило.

Двери захлопнулись с грохотом, со стены сорвался венок. По счастью, за ним хоть никто не кинулся, впрочем, здесь могли быть совсем другие обычаи.

— Оглашается последняя воля и завещание Тимоти Чарльза Крэсвелла, доктора орнитологии… 

Я припарковала кресло Лайелла поближе к столику и оперлась на ручку. 

— Согласно воле усопшего, заявить права на наследство могут лишь лица, присутствующие здесь. 

Так вот откуда тут столько народа, хмыкнула я и незаметно постаралась их пересчитать.

Человек тридцать, ну, часть из них группа поддержки. Все равно многовато. Нотариус покашлял и начал монотонно перечислять имена и фамилии, а я обратила внимание, что о своем присутствии заявила хорошо если треть. Что-то с завещанием было нечисто, но когда очередь дошла до нас с Лайеллом, мы громко подтвердили, что — да, в наличии.

— Имущество доктора Крэсвелла, известное на момент оглашения завещания: дом в пригороде Каруны…

— Развалина, — ворчливо прокомментировал Лайелл, когда я к нему наклонилась.

— Никому не продать.

— Автомобиль «Селеста Бэнкс»…

— Старше нас с тобой. Тоже давно покойная, помяни мое слово.

— Деньги на счету в Центральном банке Гануа в размере трех миллионов пиастров…

— В переводе на наши деньги — около трех тысяч таллиров. 

Нотариус замешкался, отвлекся на свои бумаги. Пока он в них рылся, я напряженно думала. Судя по всему, дед не рассчитывал на наше появление, раз написал завещание.