Демокракула

- Видно, как у неё каждый лишний звук вызывает раздражение, так что лучше просто пробежать договор глазами. Государственной тайны, допуск, неразглашение, отказ от претензий в случае насильственной гибели... - Что это?

- Это стандартная форма договора, можете изучить, - добавляет девушка, после чего начинает копаться в мешочке на поясе, и прежде чем я успею спросить "чем подписывать", она протягивает перо.

- А чернила?

- Кровью.

- Чт... кровь... что? Это шутка?

- Это свидетельство вашей серьёзности.

Знаете это чувство, когда делаешь что-то и понимаешь, что не следует? Вот это.

.. это очевидно плохая идея, но так лень что-то предпринять, что за время раздумий подпись просто появляется на листе. Ведь, как знать, может ничего и не случится, верно? Хотя, в душе я чувствую, что очень скоро пожалею о своём решении.

Только вот уже ничего не поделать. Подпись поставлена, всё готово. В уме ободряюще звенит мысль о том, что теперь-то дело в шляпе, ведь уже даже договор подписан, значит, можно сказать, что работодатель уже доволен.

Осталось только не потерять место, когда его предоставят.

- Прошу вперёд, - отступив, девушка открывает вторые на нашем пути к резиденции врата.

Шаг - и ты в другом мире. Совершенно другом. Кто бы знал, что за порогом ждёт суровая реальность.

Солнечный день и голубое небо за плечами, а на шаг впереди новая жизнь. И один из этих милых, белоснежных кроликов, невинно скакавших на зелёном лугу, так аккуратно обхватывает лапками второго и отгрызает ему нафиг голову.

Молния ударяет прямо в землю, вместе с металлическим отзвуком захлопнувшейся позади калитки, светит полная луна и, кажется, где-то воют волки.

- Прошу, - указывает сопровождающая на дверь, - по коридору до арки невинности, а сразу за ней в кабинете вас будет ждать лично граф.

И путь до этой самой арки невинности весьма специфический. Улыбка с лица не сходит, хотя глаза будто вылезают из орбит, даже зеркало не нужно, чтобы просто по ощущениям вообразить, как это выглядит.

Изображенный на картине мужчина в старинном наряде вдруг поворачивается. В его глазах полыхает огонь, зубы превращаются в клыки, наконец, изображение слетает с картины, останавливается в сантиметре перед моим лицом и замирает. Удивительно, но я даже успеваю ощутить дыхание, а затем чудище злобно рассмеивается.

Я рассмеиваюсь в ответ. Правда, вместо злобы в голосе звучит истерический испуг. А ноги спокойно идут дальше. Даже осанка не исчезает.