Факир против мафии

Потом институт, аспирантура… В те годы мы с ней почти не виделись. Она и с Верочкой-то познакомилась, когда той уже было семь лет. Верочка – это моя младшая, – пояснила Татьяна Николаевна и с грустью добавила: – Она умерла десять лет назад. Лена тогда сильно убивалась. Она обожала Верочку, как свою дочь. Она и по годам годилась ей в матери – я ведь родила Верочку, когда мне было уже за сорок.

Татьяна Николаевна затянулась сигаретой, а Денис воспользовался секундной паузой и спросил:

– Вы говорили, что помирились с Еленой Сергеевной на похоронах Веры?

Канунникова выпустила облако дыма и кивнула:

– Что-то вроде того.

Друзьями мы не стали, но она хотя бы начала отвечать на мои телефонные звонки. Иногда мы даже встречались. Правда, очень редко… А, – она махнула рукой, – чего уже об этом вспоминать. Лену все равно не вернешь. Но я могу хотя бы наказать ее убийц. Как знать, возможно, она простит меня за все, что я ей сделала и не сделала. Там, на небесах… – Канунникова вздохнула и добавила: – Если, конечно, небеса существуют.

Денис задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. Посмотрел на Канунникову:

– Но почему вы так уверены, что Елену Сергеевну и ее мужа убили? Ведь следствие установило факт самоубийства.

– Грош цена такому следствию, – сухо ответила Татьяна Николаевна. – Леночка никогда бы не стала себя убивать. Она была очень верующей девочкой, но никому об этом не говорила. А я-то знаю, недаром я ее мать. И Арсения за собой не потащила бы. Не взяла бы такого греха на душу.

– Однако факты говорят…

– Плевать я хотела на факты! – вспылила вдруг Канунникова, так сильно махнув рукою, что с сигареты сорвался столбик пепла и упал Денису на бумаги. – Все ваши факты липовые! Неужели вы думаете, что убийцы Лены были настолько глупы, чтобы оставить следы?

– Я ничего не думаю, – сердито ответил Денис, смахивая с бумаги остывший пепел. – Я просто говорю вам то, что знаю.

Татьяна Николаевна резко наклонилась вперед, накрыла своей ладонью ладонь Дениса, посмотрела ему в глаза и сказала с грубоватой проникновенностью в голосе:

– Сынок, ты должен мне помочь.

У тебя ведь, наверно, у самого еще мать жива? Вот и представь себе, как бы она себя чувствовала, если бы с тобой приключилась такая же беда. Тьфу-тьфу, чтоб не приворожить! Если у меня в этом мире и есть перед кем-то долг, так только перед Леночкой. Плохой я была матерью, пока Леночка была жива. Так, может, хоть после ее смерти стану хорошей.