Госпожа Сумасбродка

Дружной стайкой, с подпрыгивающими за их спинами яркими ранцами, они перебегали площадь.

«Так ведь сегодня же первое сентября! — запоздало обрадовался Осетров, с улыбкой наблюдая за юными школьницами, начинавшими свою уже взрослую — увы! — трудовую биографию. — Господи, и куда наша жизнь так бежит-торопится?..» И еще он подумал, что, если бы не изображал из себя шибко разборчивую барышню — в смысле жениха, разумеется, возможно, одна вот из таких же соплюшек-щебетуний могла бы оказаться и его дочкой. Однако… что-то все получалось не так.

Возраст уже к сорока подбирается, похоже, и мать стала терять всякую надежду увидеть когда-нибудь внучку. Именно внучку, и никого другого. Но матери исполнилось шестьдесят, а она все никак не может стать бабушкой. Оттого и вздохи тяжкие, и взгляды-упреки, и даже старость ранняя. Будто он один в этом виноват…

Прав — виноват… Надоело уже размышлять на эту тему, тем более оправдываться. Ну не складывается, так кто ж, действительно, в том виноват?

Мать вторично вышла замуж, когда Жене исполнилось полтора года.

Отчим, которого он знал исключительно как родного отца, ибо имени настоящего мать никогда не называла и, более того, требовала и от подрастающего Жени, чтоб он не смел даже вопросов задавать по этому поводу, вкладывал в своего сына — иначе он и не говорил — всю душу. А ведь был он очень занятым человеком — крупным геологом, половину своей жизни проведшим в дальних экспедициях, а другую — за рабочим столом в Институте геологии, петрографии и прочих подземных наук, где с успехом сочетал научную деятельность с преподавательской. Правда, лекции он читал в Московском геологоразведочном институте, когда Женя еще и на свет не появился, а к концу жизни считался признанным ученым и мечтал, что парень пойдет по его стопам. Однако Женя перенял от Сергея Сергеевича лишь одну любовь — к диковинным минералам, распиленным на причудливые агатовые пластины вулканическим бомбам и, разумеется, фантастическим по красоте друзам аметиста и горного хрусталя, коими были заполнены не только полки служебного кабинета членкора Академии наук, но и все комнаты в квартире. На остальное Женина любовь не распространялась. Больше того, после школы и армии Женя без особых размышлений, да, кстати, и усилий, поступил в Высшую школу КГБ. Какие тут гены сыграли роль — и сыграли ли вообще, — он, естественно, не догадывался, а мать молчала. Ничего не сказал ему и отец — Сергей Сергеевич Осетров, чью фамилию и отчество Женя носил с детства.