…И грянул гром

Я сейчас еду к мужу, он обязательно постарается вам помочь.

Хлюпанье носом и невнятно-тихое:

– Спасибо вам. Буду очень благодарна.

Несмотря на боль, которая то приглушалась, то вспыхивала вдруг с новой силой – давала знать о себе задетая пулей кость, Турецкий пребывал в прекрасном расположении духа, по крайней мере именно так показалось его жене, когда она переступила порожек палаты, и Ирина Генриховна не могла сдержаться:

– Прекрасно выглядишь, муженек.

– Так я же чувствовал, что ты придешь, – расцвел в улыбке Турецкий и, слегка приподнявшись на локте, поцеловал ее в подставленную щеку.

– Это чего ж ты хочешь этим сказать? – хмыкнула Ирина Генриховна.

– Да уж расценивай как знаешь. И засмеялись оба, счастливые.

– Слушай, Шурик, а откуда вдруг у тебя такой телевизор? – удивилась Ирина Генриховна, кивнув на «Самсунг» довольно приличных размеров, который стоял на месте едва ли не портативного «Сокола».

– Грязнов привез.

– Денис?

– Да нет, Славка.

Явно удовлетворенная ответом, Ирина Генриховна присела на стул в изголовье, поставила на колени впечатляющий, битком набитый целлофановый пакет.

– Слушай, Шурик, я тут тебе кое-что принесла…

– Ирка… – взмолился Турецкий, – ну я же тебя просил. Мне уже складывать жратву некуда, медсестрам раздаю. Ты каждый день носишь, Грязновы с Меркуловым чуть ли не целый холодильник всякой всячины натащили. Что ты, на откорм меня поставила? Я ж ведь этак могу и в ожиревшего импотента превратиться.

– Ну до импотента тебе еще далеко, – успокоила Турецкого Ирина Генриховна, – хотя и жалко, что далеко. Будь ты импотентом, я бы тебя еще больше любила. А что касается домашнего бульона из петелинской курочки, да опять же домашних пельменей, от которых ты аж трясешься, то, думаю, они не помешают.

– Так оно бы… к пельмешкам…

– Перебьешься. К тому же, насколько я знаю Грязновых с Меркуловым, вы уже успели и телевизор этот обмыть, и за твое выздоровление выпить.

– Иришка… – устыдил жену Турецкий, принюхиваясь к запаху наваристого, еще горячего бульона, термос с которым уже громоздился на тумбочке. – Конечно, коньячку армянского по пять граммулек выпили, но только в пределах допустимой нормы.

– А кто вашу норму мерил?

– Ирка, прекрати! И давай-ка лучше рассказывай, как там наша Нинель. Всего лишь три дня, как не видел, а уже кажется, что целая вечность пронеслась.