Одним глазком

Одним глазком

Ольга Зима

ПРОЛОГ

Это должно, неизбежно должно было случиться — но почему же мне сейчас так отчаянно больно? Я смотрю в красивое жесткое лицо со сведенными от гнева и муки бровями, в эти невероятные глаза с вертикальными зрачками, зная, что их вижу только я, и молчу. Я просто стою и молчу, ощущая его железную хватку на своих плечах. Соврать нельзя, сказать правду — навсегда остаться в его глазах предателем. Пылает за спиной река Смородина, алые волны глодают чьи-то косточки, полыхают кровавые зарницы.

Поют о чем-то плакальщицы со стороны Яви, а от царства Нави воют убиенные души, не нашедшие покой. Долго мы здесь стоять будем, неизвестно. Да только не знаю, выдержу сколько.

— Убей, — слышится женский голос.

— Убей, — повторяю я непослушными губами.

— Чтобы ты и в Нави мне покою не давал? — равнодушно справляется Кащей.

— Не давал?! – со смешком повторяет за ним Морана. — Разуй глаза, Кащей. Когда же ты поймешь, наконец?..

— Что именно? — спрашивает он у Мораны.

— Что девка перед тобой.

Влюбленная без памяти девка.

Я краснею даже в мужском обличии — а кто бы не покраснел? Не за любовью я шла, за спасением для брата… кто же знал, что так все обернется? Что в такой момент Морана меня и предаст!

Она ничего не делает, лишь окидывает меня взглядом, и тут ее колдовство, ее морок, из-за которого я облик юноши носила, сходит с меня как, верно, слетает старая кожа с верткой змейки. Ужасающе больно и очень быстро. И все мое женское — на месте. Смешная мысль – теперь стоя не пописать – пробегает в сознании.

Слишком грустно все, не до веселья.

Кащей отпускает мои плечи, проводит ладонями по моим впалым щекам — ох, как бы я раньше порадовалась этой нечаянной ласке! — пристально вглядывается то в один человеческий глаз, то в другой, змеиный, сдергивает шнурок с упрямых волос и выдыхает холодом до мурашек:

— Правда твоя, Морана. Не углядел я, — улыбается одной стороной рта. — Уж подумал, на мальчиков потянуло.

— Так что решил? — нервно спрашивает Морана, нетерпеливо притопывает ножкой.

— Убьешь?

Вот же снова да ладом! И как я могла считать ее своей подругой? Наставницей? Почти что матерью…

— Пусть уходит, — тяжело роняет Кащей и отворачивается. Роняет золотое яйцо из руки.

Знать меня больше не хочет. Никогда…

Разве этого я хотела? К этому шла так долго?

А Морана щурится, присматривая за Кащеем – и коршуном кидается к разбитому яичку. Нет там ни желтка, ни белка, только острая стальная иголка.