Поэт и персиковая косточка

Поэт и персиковая косточка

Инна Черкашина

Поэт и персиковая косточка

Асанта, приют милосердия для душевнобольных «Одинокий парус». За два часа до рассвета.

Фирен Лиэтти едва не проспал самый важный час в своей жизни. Час триумфа над врагом, час возмездия, час беспощадной мести. Старший брат-воспитатель лежал связанный на полу и робко мычал, пока Фирен пихал ему в рот чулок из груды грязного белья, которую монах трудолюбиво еще несколько минут назад тащил вниз, в стиральню.

- Пам-па-пам, пам-пам-пам-па-пам, – напевал молодой мужчина, надевая монашескую рясу поверх сорочки.

На полу старший брат-воспитатель попытался сжаться в клубок. Ряса была широковата, зато благодаря многочисленным складкам отлично скрывала худощавую фигуру своего нового хозяина. Приютская еда мало способствовала ожирению.

За дверью послышались шаги. Фирен сгреб с постели тонкое дырявое покрывало и аккуратно накинул его на поверженного неприятеля. Вскочив на шатающуюся скамейку, он обернулся, окинул прощальным взглядом комнатушку два на два и выбитую решетку, сиротливо прижавшуюся к стене, и процитировал «Поэму о снежном человеке»:

- Останется лишь дух его

Отчаянный промеж снегов!

Предполагалось, что узкое окно должно задержать беглеца, но строгая диета пошла ему на пользу, и Фирен проскользнул наружу.

Напоследок в проеме мелькнули полы рясы, босые ноги, и, наконец, пленный монах остался в полном одиночестве. Знаменитая комната Поэта лишилась своего главного экспоната.

Асанта, поместье Онеги за Северными мостами.

На рассвете.

Дом еще спал, укутавшись в зябкую утреннюю дрему, когда коридоры и жилые покои содрогнулись от пронзительных трелей будильника, которые доносились из спальни леди Мэри.

- Та-дам, уже утро! – воскликнула она и бодро вскочила с постели. Пока дядюшка Сильвестр поворачивался на другой бок, досматривая свой сон в противоположном крыле здания, пока дядюшка Огюст пробирался домой узкими улочками, пряча подбитый глаз, а дядюшка Герберт устало потирал глаза, сидя за толстой книгой в кожаном переплете, Мэри успела влезть в светлые бриджи, рубашку, жилетку, надеть удобную обувь и даже собрать волосы в аккуратную косу.

Закончив приготовления, девушка быстрым шагом вышла из комнаты, спустилась по лестнице, проследовала длинным коридором до черного входа и покинула дом, направляясь в сад. Так уж вышло, что единственная особа женского пола в семье Онеги была ярым приверженцем здорового образа жизни.