Десант в Забайкалье

– Ну и что дальше? Зачем мне всё это знать?

– А дальше, Серёженька, то, что, когда в стране началась перестройка, развал и хаос, я пошел на повышение в геологическое управление, но продолжал курировать это месторождение. Потом перевёлся в Москву. Через полгода лагерь расформировали, рудник приватизировали, но из-за нерентабельности он почти сразу обанкротился, и его ликвидировали. – Семён Арнольдович пытливо посмотрел: заинтересовал разговор или нет? Убедившись в отсутствии негативной реакции, продолжил: – Вот тут мы и подходим к главной интриге… – Ещё раз критически оглядел Сергея, напряг губы и решился: – Представь, последним рейсом на приёмный пункт привезли только золотосодержащий песок, а не золото, по геологическим балансам его из недр извлекли, но в промышленной отчётности оно не фигурировало! – Цесевич задержал дыхание, словно шагнул на шаткий мостик, протянутый над пропастью.

 – Но золото, двенадцать килограммов, не испарилось! Более того, от своего покойного друга я достоверно знаю, что, опасаясь ограбления, его спрятали на руднике: к этому времени все дороги уже контролировали шайки хорошо вооружённых бандитов.

– Серёжа, разыскать его – наша задача! – воскликнул с болью Семён Арнольдович.

Складывалось впечатление, что Цесевич впал в старческий маразм. Разговор веселил:

– Вы, как большевик перед штурмом Зимнего, – задача! Ещё скажете, что «промедление смерти подобно». – Сергей едва сдерживал смех. – Да ваш друг мог проболтаться родственникам или ещё десятку неустановленных лиц.

Старик не обращал внимания на скептическую улыбку, его взор блуждал где-то далеко.

– Такой вариант не исключён, но будем надеяться на лучшее.

Сергею неожиданно представилось это лучшее, и он спросил:

– И что с ним делать? Ну, с этим золотом…

– Присвоить, поделим пополам. – Цесевич произнёс эти слова без выражения, как само собой разумеющееся. – Кстати, территория лагеря лишена древесной растительности и просматривается насквозь, так что незваных гостей вы заметите сразу.

 – Сказал он это как-то странно, с нехорошим подтекстом, но вовремя замолчал и продолжил тихим усталым голосом: – Мне уже тяжело жить – все-таки под восемьдесят, жене очень плохо. Нам необходим хороший домашний уход, сиделка, а детей нет. Есть племянник, но он непутевый. Мечтатель. Книголюб. Книжками торгует в разнос. Разве это дело? Но я его люблю, опекаю. Его отец погиб. Я хочу передать ему большую часть своей доли.