Рудознатец

Но вот рассмотреть их как следует не мог, потому что не до того было. Я таскал поклажу, ставил лагерь, носил воду и готовил еду.

Наставник, конечно, меня многому учил. Да что там многому, почитай всему. Только не помогал совсем. Он большую часть времени травки собирал да записи вел, а я потел как тягловая лошадь. Хорошо еще, что одаренность — это еще и выносливость. Иначе не знаю, как бы справился.

Даже к резцу ни разу не притронулся. Единственное, на что не жалел сил — на свой дар. Каждую свободную минуту, когда можно было замереть и прикрыть глаза, я искал золото.

Очень нужно разбогатеть, скинуть с себя ярмо, выкупить долги и зажить свободно. Без чужих указок.

Мысли мои ходили по кругу. Я то злился на Ивана Дмитриевича, то испытывал благодарность. Сейчас понятно, что самому мне ни за что не выжить в тайге. Так что, по здравому разумению, мне его наука нужнее, чем ему мой труд. Мешки таскать, оно любой крестьянин может. А уж от вогульского отрока в лесу во сто крат больше пользы будет.

Крайняя остановка.

Потом, по словам наставника, поворачиваем назад.

На привале, как всегда, отправился за водой, благо до нее недалеко. Углядел звериную тропку и двинул по ней.

С тихим шелестом ручей струился меж камнями. Я осторожно зашел в воду. Дно твердое и скользкое. Холод сдавил голенища. Я сделал несколько шагов и застыл. Странное щемящее чувство появилось в груди. Первый раз мой дар срабатывает вот так, сам по себе, при открытых глазах.

Я сосредоточился, больше прислушиваясь к себе, чем осматриваясь.

Потянуло дальше, туда, на глубину. Не думая ни о чем, бросаюсь вперед, вовсю загребая воду сапогами. Рука по плечо уходит в ручей. Шарю по дну. Да. Вот оно. Меня как будто обожгло об очередной голыш. Замерзшие пальцы сжали добычу безумной хваткой. Я вытащил руку и поднял камень к свету. Крупный, тяжелый, отливающий солнцем, золотой самородок. Моя свобода лежала на ладони.

Не помню, как бежал к стоянке. Каким-то чудом не забыв котелок и даже не расплескав воду. Время между мгновеньями просто сжалось и пропало из памяти.

Вот стою по пояс в ручье и вот уже в лагере кричу в спину наставнику:

— Иван Дмитриевич! Золото! Я золото нашел!

Фигура у костра как-то неловко повернулась, оступилась и кулем осела на землю. Успел заметить бледное лицо и закатывающиеся глаза.

— Иван Дмитриевич, что с вами?

Ответа нет.

Бросился к наставнику. Лоб холодный. Поднял веко и сглотнул горькую слюну. Белки гнойно-желтого цвета. Это мор. Он заболел мором.