Не власти ради, Империи для. Оперативная комбинация

Не власти ради, Империи для. Оперативная комбинация

Таша Крашник, Орёл

Глава 1

Вы, наверное, могли бы представить себе, как однажды найдёте на Лондонском вокзале колонну, пройдёте прямо через неё, как в одной всем вам известной сказке, и окажетесь на нужной платформе. Сядете на поезд и отправитесь в страну чудес. Осмелюсь предположить, что каждый хотя бы раз представлял себе это. А вот старший советник первого эшелона третьего отделения Его Императорского Величества собственной канцелярии штабс-капитан первого драгунского Его Императорского Величества полка в отставке, кавалер ордена Славы Ярослав Иванович Лермо́нт — нет.

Всегда одетый с иголочки и тонким педантизмом, русский офицер Ярослав Иванович никак не мог оказаться в поезде, полном одарёнными детьми. Ему уже давненько стукнуло сорок, и мысль о том, чтобы поехать в школу магии и волшебства, вызывала грустную усмешку. Ярослав Иванович достал трубку, набил табаком и не спеша прикурил от длинной каминной спички, прикрыв глаза. Мимо прошли переодетые в форму дети, и он, опомнившись, провёл рукой по воздуху, чертя защитный знак, чтобы ни проводник, ни заигравшийся школьник не смогли ни то, что зайти, но даже заглянуть в купе.

«Эх, столько лет службы, и вместо спасибо — очередная поездка к самому чёрту», — подумалось офицеру, он с тоской поглядел на чужие горы, с верхушек которых даже летом не сходил снег.

Как же докатился он до жизни такой? Ох, прошу, присядьте, друг мой, вас ждёт не самая короткая история. Также прошу вас простить меня за весьма скромный талант рассказчика и за то, что некоторые нюансы работы старшего советника третьего отделения я не стану разглашать, ибо эпоха сменилась, а грифы секретности остались прежними.

Начнём-с.

Пасмурным Питерским днём Ярослав Лермо́нт сидел в кабинете, привычно дымя трубкой. От однотипных донесений и рапортов рябило в глазах, но нужно было стараться. А ещё решающую роль в его бумажной деятельности играла грёбаная врождённая ответственность. Если он уходил домой или его вызывали, Ярослав Иванович чувствовал мерзкую зудящую совесть, которая поедала изнутри, словно назойливый червь.

В такие ужасные мгновения даже сон не шёл, а в мыслях крутились оставленные бумаги.

Работа любого сыскаря любого времени — до крайности муторная, поверьте, а уж политический сыск в самом сердце Российской империи начала двадцатого века — тем более. В основном, приходилось писать и читать полную бессмыслицу, но и в ней бывало то, что на жаргоне принято называть «по сути».