ЧВК "Пересвет"

Вот, придурок!

Серпантин снова круто изогнулся, где-то впереди громко лязгнуло, завизжали тормоза, и мгновение спустя я увидел, как здоровенный тентованный тягач, мчавшийся по встречной полосе, тащит перед собой ту самую «бэху», оставляя на раскалённом асфальте черные полосы.

Грузовик прижался к отбойнику, гася скорость, а жёлтая тачка продолжала лететь.

Мне стоило лишь прибавить газу, чтобы избежать столкновения, но тогда бы удар пришелся бы на автомобиль позади. На газель с детьми…

Времени на размышление не было.

Я крутанул руль и прибавил газ, направляя машину в искореженную «бэху». Если повезёт, приму её на себя. Что дальше? Да хрен его знает! Лишь бы спасти детей!

Удар…

Течение времени словно замедлилось. Машину крутануло и протащило куда-то в сторону.

Ещё удар, в этот раз в лицо — сработала подушка безопасности. Перед глазами выросла белая стена.

Ещё удар, лязг, чувство свободного падения. Кажется, всё… Приехал…

Мир вокруг ужался до крохотной точки где-то впереди, но постепенно она росла, увеличиваясь, пока не стала размером с диск луны.

Вдруг меня дернуло, потащило куда-то в сторону и с силой швырнуло сквозь невидимую преграду, о которую я чуть было не разбился на миллиарды атомов. Но всё же не разбился.

— Тринадцатый, ты то хоть живой? Слава богу, я уж думал, что и ты кони двинул… — слова говорящего доносятся словно из глубокого колодца.

В глазах пелена тумана.

— Что? Какого чёрта тут происходит… — в ушах звенит, тело ломит так, словно я побывал в роли боксерской груши на тренировке боксера-тяжеловеса.

Где-то неподалёку заухал тяжёлый пулемет.

— Тринадцатый, у тебя здоровенный осколок торчит из ноги, — подтвердил мои ощущения все тот же голос, но в этот раз он звучал чуточку ближе. — Сейчас я его вытащу и залью рану жижей. Сначала будет больно, потом почувствуешь себя бодрее. На счет три выдергиваю… Раз!

Сукин сын! Я не слышал себя, но знал, что ору от невыносимой боли, пронзающей мое сознание полоской раскаленного металла.

— Не верещи ты так, сейчас станет легче… Вот…

В пылающую рану словно бы подсадили нечто нежное, обволакивающее, боль немедленно поддалась этому очагу. По телу разлилась энергия, голова прояснилась и практически сразу ко мне стало возвращаться зрение — сначала предметы приобрели резкость, а после цвет. Вот только картина вокруг была совсем не радостная.