Руны на шевронах

У меня будет отдельная палата и всё для скорейшего выздоровления! А сынок его Олег прямо сейчас извинится и пообещает, что такое больше не повториться!

Хотел я его послать, но больно уж захотелось увидеть рожу Олежки…

То есть захочется. Я же не вспоминаю… то есть как бы предполагаю на основе неизвестно откуда взявшихся воспоминаний…

Не! Я многое вспомнил! Вот помню же, что били меня четверо, и всех их запомнил, особенно Олега. А что папка его такой, только предполагаю…

Как болит голова! И двоится перед глазами!

Ладно, ждать осталось недолго.

Вот сейчас откроется дверь в палату и зайдёт осанистый мужик с пакетом. Я приготовился…

Открылась дверь, вошёл осанистый мужик в белом халате и сказал что-то непонятное. За ним следом вошла женщина, подошла ко мне и на шею стала прикладывать что-то живое. Я с задержкой понял, что сказал дядька:

«Ага, очнулся. И, конечно, давление. Манечка, пока три – ему ещё понадобится кровь».

Это холодное у меня на шее нежно укусило и замерло. Это пиявки… в двадцать первом веке! Но на каком языке он сказал? И почему я его понял?!

Глава 2

Всё-таки у меня среди прочего случилась ретроградная амнезия.

Стёрлось всё до избиения в туалете, но, как и положено, только двоиться перестало, так и быстро припомнилось. Особенно когда Олежкин папа не пришёл…

То есть он уже приходил, говорил, что положено, потом сам Олег очень искренне извинялся. Я принял извинения и предложение его отца – что мне оставалось-то ещё! Сказал следователю, что не было ничего или я ничего не помню.

За две недели меня вылечили, и я принялся навёрстывать пропущенное за время болезни. Забавно, что льготники меня заметили, даже давали списать конспекты, но общение с другими студентами ограничилось дежурными приветами. Да я ни к кому и не лез.

Дожил так до осенних коллоквиумов, когда надо было сдавать первую часть задач. Когда я у доски опроверг «минусы» преподавателя в индивидуальном задании, как он ни пытался посадить меня на место, на мою скромную персону обратила внимание Катя Самая Главная.

Вот так всё с большущей буквы! А кто хотя бы в букве с Катей не согласен и имеет смелость заявлять об этом вслух – мир его праху. Я и не спорил. Раз Катя сказала, что есть во мне что-то, думаю – ну, пусть себе будет.

Преподы меня не минусовали, хотя решать я стал вдвое больше – за себя и немножко за Катю. Лабораторные работы делал за двоих тоже я, но раньше ведь исполнял просто в одну шею.

Она просто не всё так же быстро понимала, ей некому было объяснить.