Хлеб печали

Совсем рядом находился городской арсенал и казармы стражи – тамошний повар и местная прачка вольно обращались с отходами и выплескивали их в канаву, устраивая на улице маленький потоп. Эрнст-Хайнрих поскользнулся на скользкой от слизи брусчатке, едва удержавшись на ногах, и пожалел, что Господь наказал Адама и Еву еще и проклятьем испражнений. Про себя он крепко выругался, но немедленно устыдился: в последнее время эта позорная привычка преследовала его и никак не хотела отлипать, как он с ней ни боролся.

В еще худшем настроении он вошел внутрь, миновав тюремщиков, которые тут же приняли озабоченный и деятельный вид. Эрнст-Хайрих приказал им немедленно готовить экипаж и пленника к переезду и, заметив их замешательство, вопросительно приподнял бровь.

- Нам никто не говорил, что с ним опять придется иметь дело, - промямлил наконец тот, что был посмелей. - Даже если вы вдвое заплатите, господин, ей-богу, лучше самому в клетку залезть и месяцок посидеть, чем с ним возиться.

Драгоценные минуты ушли на расспросы, и выяснилось, что ради шутки узник предложил тюремщикам померяться с ним силой: кто сильней пожмет другому руку, и едва ли не раздавил одному пальцы. «Будто в тиски попал, - тюремщик даже раскраснелся, будто раздавил в одиночку бутылку вина. – Вынул пальцы, а там следы от пальцев… Да не белые, а синие! Мы его перевязали, напоили, положили отлеживаться - у него слезы градом льются, а барон этот все насмехается.

Другому бы по зубам съездили, а этому как? Если он из камеры руки давит, так на свободе небось голову расколет, да и кто ж себе враг, чтобы с баронами ссориться… Зовите, господин, своих людей, чтобы его из камеры вытаскивали и везли, куда вашей душе угодно. Я еще жить хочу».

Эрнст-Хайнрих крепко сцепил зубы. Искать охотников посреди дня? Да когда они только соблаговолят явиться, если даже отправить к ним гонца? А денег потребуют наверняка больше, чем эти тюремщики получают жалованья за месяц.

- Ладно, - процедил он. – Барона не трогайте, сам разберусь. Но будьте готовы.

- К чему, господин?

«Ко всему», - подумал Эрнст-Хайнрих и мрачно смерил тюремщика взглядом. Тот немедленно ретировался с извинениями, забрав с собой друга, и юноша поднялся наверх, подавив желание заглянуть к пленнику.