Княгиня изгоев

Профессор потер бровь указательным пальцем, задумался, поправил очки в тонкой оправе и добродушно рассмеялся:

— Солнце мое, неужели Вы верите во все эти сказки и легенды? Я, конечно, понимаю, что и книга была очень интересная, и летописи на Вас произвели сильное впечатление. Вы, я помню, подготовили очень достойный доклад. Возможно, даже новый фильм, прости Семья, понравился.

Лекса невольно скривилась. Новый громкий блокбастер на основе старых легенд произвел на нее тягостное впечатление. Дешёвый боевик, не имеющий отношения к истории.

А особенно ей не понравилась актриса в главной роли — она так бездумно вращала глазами и старалась показать свою обвисшую грудь в каждом кадре, что это вызывало неконтролируемые приступы тошноты.

А уж стоило ей открыть рот... Да её свои же люди должны были предать и приговорить к сожжению. На мокрых дровах.

— К сожалению, это легенда. Очень красивая, поэтичная, но сказка. Недаром она занимает столь малое место в «Песне о сожжении Фискуры». Это уже последующие интерпретаторы развили и углубили сказание.

Княгиня изгоев и обреченных — очень красивый образ. Люди еще и не такое придумают. У исландерсов, как Вы наверняка знаете, существует легенда про короля, что спит в зачарованном озере, но когда-нибудь он проснется. М-да...

Профессор вздохнул.

— Так что я бы не рассчитывал на такой подарок, солнце мое. Но было бы занятно, занятно.

3.

— Да куда ты? Дура, как есть дура, сожри тебя Тмави.

Князь Аксель с досады бьет по столу так, что посуда опасно качается, выплескивая на стол содержимое.

Он в ярости и не старается этого скрыть. Келда осторожно встает и отходит к стенке, чтобы ручеек расплескавшегося вина не закапал платье. Глаза она старается не поднимать, чтобы не видеть искаженное гневом лицо того, кого еще вчера называла другом.

Как все может переменится за столь малое время.

— О себе не думаешь — о сыне своем подумай, княгиня, — не слова, а черный ком бешенства слетает с губ хозяина города.

— Я о нем и думаю. Он князь.

Аксель падает на лавку и утирает злое, красное лицо:

— Это там у себя в рыбном городке он был бы князем, а здесь — нет.

Я предлагаю тебе отдать его на усыновление. Семью я подберу хорошую, правильную. Работящую. Верную мне семью. Воспитают, как своего. А ты будешь моей женой — родишь ты еще князя. Но от меня.

Келда с трудом подавляет дрожь.

— Кто тебе еще такой шанс даст, дура? Ты ведь сейчас побродяжка без роду и племени. У тебя за душой ничего своего — даже люди все, через одного, калеки.